Денис Драгунский - Третье лицо

— Внимание! — сказала она. — Мы приехали от гуманитарного фонда. Привезли вам помощь. Посылки, типа. В каждой посылке рис, сахар, масло, конфеты, печенье, халва, джем. — Она загибала пальцы. — Мыло. Тушенка. Еще зубная паста. Вроде всё. На каждого человека по одной посылке. Есть парни поздоровей, чтоб мне самой коробки не таскать?

Выдвинулось двое мужчин лет сорока. Подошла еще одна крепкая тетка.

— Под расписку выдаете? — спросила она.

— Нет, — сказала Тамара. — Всё на доверии. Ну, понеслась… Эй! Ты чего творишь? А ну отдай! — закричала она.

Потому что эта тетка, подождав чуточку, вдруг схватила сразу две посылки и побежала к отдаленному корпусу.

— Стой! Отдавай! — кричала Тамара ей вслед.

— Она вообще-то с дочкой, — сказал какой-то мужик.

— Тогда ладно, — успокоилась Тамара.

— Ай-ай-ай, да не очень ладно! — распевно сказал другой мужик. — Дочка уже хватанула! Вон они бегут, вон!

Да, две женские фигуры бежали по размокшей тропинке, тащили коробки.

— Суки! — заорала Тамара и побежала за ними.

Никита вдруг испугался за нее и побежал следом.

Вбежал в корпус, по коридору двинулся на крики, распахнул дверь комнаты и увидел, как мать и дочь лежат на полу, не позволяя Тамаре залезть под кровать и вытащить лишнюю посылку.

Тамара встала с четверенек, начала яростно объяснять, что ей самой не жалко, но кто-то из беженцев, «из ваших соседей, из ваших товарищей, ясно вам?!», останется без передачи. Без сахара, печенья и варенья. «Не стыдно?!» Мать и дочь, не вставая с пола, заслоняя телами подкроватное пространство, молчали. У них дрожали губы и, казалось, слюна падала с зубов. Или это ему только показалось?

— Звери! — прошипела Тамара, плюнула и вышла вон.

Вернулись к фургону.

Он уже был пуст.

— Самообслуживание, блин, — сказала Тамара. — Ну, кажись, поехали домой.

Захлопнула заднюю дверцу фургона, открыла кабину.

— А наша помощь где? — раздалось сзади.

Подошли еще человек пятнадцать.

— Уже, — сказала Тамара.

— Как это «уже»! — завозмущались люди. — Где наши посылки? Опять обман?

— Внимание, — железным голосом сказала Тамара. — Мы привезли сюда пятьдесят шесть коробок. Ровно по числу проживающих в данном пункте временного размещения. Вот накладная. — Вытащила из кармана бумагу, развернула, потыкала пальцем в цифры прямо перед носом самого старшего мужчины, смуглого, седого и тощего.

Тот моргал, поправлял очки.

— Увидели? Поняли? Еще кто хочет посмотреть? Нет? — Она спрятала накладную обратно в карман, застегнула его на молнию. — А что ваши соседи всё разокрали в две минуты — так вы сами с ними разбирайтесь.

— Под расписку надо было выдавать! — крикнули сзади. — Стеречь было надо!

— Так я, значит, и виновата? — возмутилась Тамара.

— Где наши посылки? Отдайте наши посылки! Жулики московские! Отдайте, хуже будет!

Люди обступили машину. Никите стало чуточку страшно — а вдруг они их не выпустят, устроят самосуд, черт знает. «Несчастные, отчаявшиеся люди, — думал он. — От таких можно всего ожидать. Вплоть до».

— Стоп! — Тамара снова отперла заднюю дверцу фургона. — Глядите! Все пусто. Ничего нет. Всё ваши дружки-приятели разокрали. Ну, — наступала она, — чего смотрите?

— Нам жрать нечего! — крикнула женщина.

— На! — закричала Тамара, выхватила из кармана выкидной нож; щелкнуло лезвие. — На! — Тамара протянула этой женщине нож и свою левую руку: — Отрежь кусок, зажарь и сожри! Больше у меня ничего нету!

Женщина зарыдала. Старики оттащили ее. Тамара спрятала нож. Люди стали медленно расходиться.

— Звери, — вздыхала Тамара, гоня машину по шоссе. — Чистые звери. У своих крадут.

— Это несчастные люди! — Никита в ответ качал головой. — Ты хоть представляешь себе, чего они натерпелись? Полный обвал и впереди ничего. Никаких перспектив. Никакого будущего. Совсем. Это же страшно! Я не могу их ругать и осуждать. Вот честно, не могу.

— Звери, звери, — повторяла она. — Я к этим бабам присмотрелась, которые лишнюю посылку сперли. Обе беременные. На шестом примерно месяце, точно говорю.

— Ну и что?

— А то, что они здесь уже больше года торчат. Они уже здесь между собой перетрахались. Погоди, они еще размножаться начнут. Уссаться.

— А ты злая, — сказал Никита.

— Зато ты добрый. Минус на плюс, в результате нолик.

Небо потемнело. Сверкнуло, загрохотало. Они въехали в ливень.

— Люблю грозу в конце апреля, когда весенний что-то там! — засмеялась Тамара. — Стоп. Смотри, прямо завеса водяная. Я не могу вести. Я ничего не вижу. Постоим?