Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

Как нелепа жизнь, сонно думает Леопольд. Мысли тянутся подобно жевательной резинке. Целую вечность я мечтал лечь с этой женщиной в постель, а теперь, когда постель ждет меня, я не хочу залезать в нее. Леопольду приятнее растянуться на полу. Перед глазами потолок, ему следовало бы быть белым, а он желтоватый, наверное, от освещения. Леопольду хочется посмотреть на лампу, но для этого надо повернуть голову, а сейчас это ему не под силу. Значит, целую вечность, вяло думает он. Мозги его как кучка неочищенных китайских орешков, из-под которой все же можно извлечь мысль, что в действительности вечность это лишь несколько часов, ибо он ведь только что познакомился с женой Веннета. Вечность исчисляется несколькими часами — сделал он философское открытие. «Послушай, — говорит он, — вечность до нелепости коротка, и не следует с ней считаться».

Внезапно Леопольд переносится в детство: он упал с лесов, когда строили дом, и сломал ребро. Отец отводит его в комнату, у матери испуганное лицо, она помогает ему забраться в постель, снимает с него курточку, начинает стягивать брюки, но он стесняется, он уже достаточно большой, и говорит, что сам справится с этим; мать деликатно поворачивается спиной, внезапно боль в ребре, которая не давала ему пошевелиться, стихает, он снимает брюки и юркает под одеяло. Но почему раздевается мать… Да это же вовсе не она, это жена Веннета…

— Время истекло, — говорит Аннели в белом халате сестры милосердия.

— Послушайте, так же нельзя, ну хотя бы еще минутку… — протестует Леопольд.

— Ваше время истекло, — на этот раз суровым голосом повторяет Аннели. — Вы сами виноваты, что отправились к своей даме в пьяном виде. К женщинам в пьяном виде не ходят, в таком состоянии вы производите на них отталкивающее впечатление, и едва ли вы вообще на что-то способны, если ноги вас не держат.

— Ну, идите же, — требует Аннели. — Помещение надо освободить, вы же знаете, сколько народу ждет, некоторые уже не один день, вы что, не понимаете, какие у нас очереди? Со всех концов света съезжаются сюда. Каждая минута на вес золота…

Леопольду ничего не остается, как подчиниться. Аннели свою миссию выполнила, и от ее прежней чарующей любезности не осталось и следа, для нее теперь важно одно — чтобы поскорее освободилось кресло. Очевидно, и она втайне веселится во время сеансов и теперь презирает его за то, что ничего интересного не произошло. Они выходят в коридор, и внезапно у Леопольда возникает желание подразнить ее:

— Послушайте, что вы делаете в свободное время, не согласитесь ли встретиться в городе с одним художником? Мы могли бы немного поболтать и познакомиться поближе.

Аннели останавливается, смотрит на него, словно оценивая, и говорит:

— Я спиртного не употребляю.

Леопольд задет:

— Между прочим, и я. Только в очень редких случаях.

— Ладно, завтра в шесть возле Дома художника, — на этот раз снова чарующе улыбаясь, говорит Аннели, и Леопольд в испуге узнает в ней свою бывшую жену.

Теперь все начнется сначала — мы вновь поженимся, потому что ей стало известно, что у меня купили картины и я получил новый заказ. На какое-то время воцарится идиллия, любовь, а затем…

— Нет, я пошутил, — испуганно произносит Леопольд, но Аннели уже не слышит его; с рукой, протянутой для приветствия, к нему подходит директор Михкель, как будто они бог весть как давно не виделись. Я так и не смог сказать ей, думает Леопольд в то время, как пожимает мягкую руку директора. И Леопольд понимает, что совместная жизнь с Аннели теперь неизбежна.

— Итак, договор составлен, но было бы неплохо, если б вы предварительно взглянули на те изменения, которые наш художник внес в ваши картины, поскольку, выполняя заказ, вам придется в дальнейшем придерживаться именно этого направления.

Дверь открывается, и двое людей вносят картины в кабинет.

Леопольд смотрит и не верит своим глазам. Кое-какие куски из картин вырезаны и переклеены на другие места, особенно дорогие ему фрагменты вообще исчезли; нечто безобразное и отвратительное предстает его взору, картины, которые он видит, вовсе не его картины.

Он вскрикивает от ужаса.

— Что с вами? — удивленно спрашивает Михкель. — Вы продали эти картины, теперь это собственность учреждения, и мы вправе делать с ними все, что сочтем нужным. Надеюсь, вы понимаете: мы обязаны учитывать существующие у нас нормы. Всем известно, что мы увеселительное заведение и потому должны устранять из картин моменты, не соответствующие требованиям нашей морали. Это же ясно как день, и вы не могли не заметить, что мы подчеркнули в ваших картинах именно те детали, которые находятся в соответствии с нашими принципами. И вообще вы должны быть счастливы, что ваши картины будут выставлены в нашем учреждении.