Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

Это отец, подумал он и быстро юркнул в постель. И сразу стало спокойно и надежно, он прислушался к звукам, доносящимся из коридора: отец снял пальто, что-то со звоном упало, затем щелкнул выключатель; свет, еще миг назад просачивающийся из-под двери, погас. Он слышал, как отец подошел к двери спальной, подергал ручку и вполголоса произнес: открой, что за фокусы, после чего снова несколько раз подергал ручку. Голос был мягкий и какой-то странный, словно отец вот-вот рассмеется. Затем шаги отца стали удаляться.

Неужели мама поверила тому, что я рассказал, испугалась и потому заперла дверь, терялся он в догадках. Он был рад, что отец вернулся домой, все остальное казалось неважным. Смешная мама, мне говорит, будто я видел все это во сне, а сама боится… Мальчику хотелось спать, но какое-то странное беспокойство охватило его. Отец все еще был то ли в столовой, то ли на кухне, и внезапно у мальчика мелькнула страшная догадка, что то вовсе не был сон и человек, находившийся в его комнате, проник в спальную и, возможно, совершил что-то ужасное. Мальчик поспешно встал, хотел пойти к отцу, но в коридоре в нерешительности остановился. Отец всегда смеялся над его страхами. Смех не был обидным, наоборот, он был даже каким-то ободряющим — но все же отец смеялся. В конце концов мальчик решил, что пойдет поговорит с отцом, а затем они вместе отправятся в спальную и убедятся, что там все в порядке.

Мальчик открыл дверь столовой и в растерянности замер. В столовой было темно, отец сидел на кухне и складывал из поленьев башню. Башня была уже довольно высокой, когда отец опрокинул ее. Поленья со стуком рассыпались, однако отец принялся снова складывать их: два вниз, два крест-накрест поверх, все выше и выше, а затем снова с грохотом опрокинул. Внезапно в дверях спальной звякнул ключ, и мальчик быстро шмыгнул за угол шкафа. Он не в состоянии был ни о чем думать, лишь широко раскрытыми глазами смотрел, как мать подошла к отцу и взяла у него из рук полено. Отец, сидевший на корточках, поднялся.

— Ах, ты, ведьма, вздумала дверь запирать, — прохрипел он.

— Тише, ребенка разбудишь, — спокойно сказала мать.

Отец дышал тяжело и сипло. Мать опустила глаза и неожиданно очень медленно и отчетливо произнесла:

— Знай, с сегодняшнего дня эта дверь всегда будет для тебя закрыта, если станешь приходить домой пьяным.

— Ах, закрыта, — передразнил отец, резким движением рванул на матери ночную рубашку и разорвал ее. Мать стояла гордо и неподвижно. — Ну!.. — И внезапно в руках у отца оказался ремень, мальчик услышал, как он просвистел в воздухе, и бросился вперед, его руки быстро обхватили мать, защищая ее, и в следующий момент его настиг удар.

Морозным солнечным утром той непривычно студеной зимы художник Веннет обнаружил в своем почтовом ящике вместе с газетами письмо от Трапежа, в котором был приведен отрывок из новеллы Артура Валдеса [11] Артур Валдес — персонаж вымышленный, в действительности такого писателя не существовало. , опубликованный, как отмечалось в мало что говорящей сноске, в 1908 году в «Саженцах». Веннет долго сидел на краю письменного стола, глядя то на тускло-желтое солнце, лучи которого, казалось, хотели пробиться сквозь корку льда, то на лист бумаги с машинописным текстом, в конце концов, словно очнувшись от сна или раздумий, снял телефонную трубку и позвонил доктору Яблонскому, известнейшему в нашем городе библиофилу. Прочитав ему отрывок, Веннет тут же сказал, что сильно сомневается относительно существования этой новеллы вообще и считает, что здесь налицо фальсификация. Д-р Яблонский ответил, что приписывать Валдесу столь не свойственный ему стиль шутка довольно-таки злая, однако тут же неуверенно добавил, что постарается навести кое-какие справки.

В ателье стало уже достаточно светло. Веннет сидел перед давно начатой картиной. Именно сидел, так как не сделал даже попытки взять кисть и не надел рабочего халата, лишь сидел и смотрел на искрящийся за окном снег. На неясные очертания деревьев, на клочья травы, торчащие из сугробов. На дым, поднимающийся из трубы соседнего дома. Он словно боялся этого начатого полотна и старался приручить его к себе, сидел тихо, будто втайне надеялся, что в конце концов полотно — этот одичавший злобный пес — привыкнет к нему, станет покладистым и примет то, что Веннет готов дать ему.

Уже которую неделю Веннет не мог взяться за кисть. Удручающее состояние, начавшееся осенью, постепенно усугублялось, пока не наступил кризис: он просто перестал писать. Обычно он работал много, почти не пропуская дня. Но внезапно все изменилось. В последнее время он испытывал отвращение даже к запаху красок, тем не менее проводил рабочие часы в ателье, либо читая, либо просто глядя в окно. Со стороны все казалось в полном порядке, Веннет ни на что не жаловался, в нем появилась даже какая-то уравновешенность; если к нему приходил кто-то из друзей, он их в ателье не пускал, неопределенно давая понять, что работает над чем-то необычным и работа еще не завершена.