Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

— Надо же, какая злющая, ну да мы не в обиде, — сказала она буфетчице по-эстонски и быстро пошла по тенистой улице, поравнявшись с зеленым забором, открыла калитку, коснулась рукой влажных и прохладных флоксов, постучала в окно; из-за занавески выглянул смуглый мужчина с усиками. Нелла помахала ему, и занавеска задернулась.

В объятиях мужчины она забыла обо всем, мужчина был большой и сильный и заполнял собою весь мир.

— Возьми меня на руки, — попросила Нелла, он взял ее на руки, и она почувствовала себя соломинкой, пушинкой, снежинкой.

— Я твоя Снегурочка, — сморозила Нелла и захихикала.

— Ты мой ангел, — улыбнулся мужчина, опуская ее на кровать. Пружинный матрац жалобно скрипнул.

— Я думал, что ты не придешь, — сказал мужчина, — мне стало грустно.

Нелла кинула взгляд на стол и увидела наполовину опорожненную бутылку коньяка.

— Ах ты, мой нехороший, — засмеялась Нелла и поцеловала мужчину в щеку. — Знаешь, у меня сегодня отвратительный вечер. Получила телеграмму — дома не все благополучно. Муж пьет, дети одни.

— Ну и гад, — произнес мужчина.

Нелла гладила волосатую грудь мужчины, из глаз ее текли слезы.

— Мне с тобой так хорошо, так надежно, — сказала она, всхлипывая, и посмотрела на него, но от слез, застилавших ей глаза, Нелла увидела вместо лица мутное расплывчатое пятно; она положила голову мужчине на грудь, услышала удары его сердца.

— Я почти уже двенадцать лет живу как в летаргическом сне, — сказала Нелла. — Ты не представляешь, какой он, этот мой писатель. Он просто не думает ни обо мне, ни о детях, вообще ни о чем, его интересует только его писанина; мне кажется, что и я нужна ему лишь для того, чтобы он мог наблюдать за страдающей женщиной и потом использовать эти свои наблюдения в каком-нибудь рассказе. Все остальное его не касается. О, как я норой его ненавижу! Я брошена, растоптана, выжата. Как лимон. Представь себе выжатый лимон. Это я… Может, я в самом деле глупа, но рядом с ним я не могу чувствовать себя иначе. Он презирает все, что для меня является важным. Я не раз говорила ему: забирай свою чертову машинку и проваливай. Но он и в ус не дует, ухмыляется, конечно же издевается про себя. Все дни мне хочется одного — реветь, понимаешь, ведь и я творческий человек. У меня свои мысли и желания. Но он не считается со мной. Делает всегда то, что хочется ему. Что необходимо ему для работы. Но это никакая не жизнь…

Помещение, в котором они находились, было оборудованной под комнату верандой с выкрашенными в белый цвет стенами, на окнах висели занавески из плотной ткани, а под потолком горела лампочка без колпака, скупо и холодно освещавшая все вокруг, посередине стоял круглый стол, разбухший от сырости, и один стул, обитый искусственной кожей, у окна — электрорадиатор, оранжевый сигнальный огонек которого слишком ярко бросался в глаза в бесцветном помещении, в стену у двери были вбиты большие гвозди, на них, на вешалках, висела одежда мужчины, а основную часть комнаты занимала кровать с пружинным матрацем и никелированными набалдашниками.

— Знаешь, Юра, — прошептала Нелла мужчине на ухо, — ты самый, самый хороший. С тобой мне надежно. Я чувствую себя такой же сильной, как ты, и я многое смогла бы… Я смогу ждать тебя месяцы и годы, когда ты будешь в море, честное слово, я ни разу не взгляну на другого мужчину… Знаешь, когда я была еще совсем девчонкой, я мечтала, что когда-нибудь обязательно выйду замуж за моряка и каждый вечер буду сидеть на берегу и ждать его и в конце концов он явится… И тогда я его съем… Ну, не совсем… немножко все-таки оставлю… Ой, как это здорово быть женой морского волка. Подумай, ты возвращаешься домой, я целую тебя в щеку, а она соленая… Знаешь, сегодня я решила, что не вернусь больше к своему писателю. Я погибну, живя с ним. Все равно меня давным-давно для него не существует, к тому же нельзя больше прощать все эти свинства, которые он учиняет. А тебя я люблю, и теперь, Юра, я свободна… Для тебя, дорогой.

Мужчина сел на кровати и мрачно уставился перед собой. Нелла положила голову ему на грудь:

— Ты только представь — мы все время вместе, ничто не мешает нам, и мы счастливы.

— Послушай, Нелла… — нерешительно начал мужчина.

Внезапно Нелла увидела перед собой пляжный павильон, пожилую буфетчицу в белом халате, неприязнь в ее глазах, полку с бутылками вина и коньяка, пачку сигарет, кинутую на стойку, осуждающий взгляд, которым женщина проводила ее, и, почувствовав смутный страх, подняла голову и сказала: