Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

— Послушай, Ливия, к нам, наверное, придет бабушка, — сказала Мерле, когда после еды они убирали со стола, — я думаю, не стоит говорить ей, что папа вчера вернулся поздно, она начнет беспокоиться и… — Мерле не знала, что сказать дальше, но ей казалось, что бабушка не должна ничего заподозрить; потому что тогда она скажет матери и опять наступят эти ужасные дни.

— Так я не скажу, — протянула Ливия и как-то странно посмотрела на сестру.

— А теперь хорошие дети получат конфетку, — тем же тоном, каким порой говорила мать, сказала Мерле и вытащила кулек с конфетами, который до еды припрятала от Ливии.

Весь день время невыносимо тянулось. Лил дождь, и на игральной площадке перед домом не видно было детей, даже собаки не гуляли и кошки куда-то попрятались. Наконец пришла бабушка, принесла коробку пирожных и два нарядных платья. Девочки примерили их и стали рассказывать, как было в деревне. Мерле приготовила морс, они ели пирожные, а затем бабушка собралась уходить, надела пальто, сапоги, повязала голову платком и спросила, где ее зонтик; Ливия побежала за ним, но никак не могла пройти через дверь с раскрытым зонтом; бабушка закрыла его и сказала: вот как хорошо просох, взяла зонтик в руки и улыбнулась на прощание.

— Ну, девочки, будьте умницами и передайте отцу, чтобы позвонил мне, — попросила она в дверях и хотела было уже захлопнуть за собой дверь, когда Мерле неожиданно для себя крикнула:

— Бабушка! — Бабушка остановилась. — Бабушка, — прошептала Мерле, — знаешь… отец ушел вчера после обеда и до сих пор не вернулся… — Она уткнулась лицом бабушке в пальто и в отчаянии зарыдала.

ХУДОЖНИК-ПРИКЛАДНИК НЕЛЛА ПРАНТС как раз собиралась уходить, когда принесли телеграмму: «Приезжай домой. Рагнар пропал. Дети одни. Мама». Нелла прочитала телеграмму, скомкала, словно хотела, чтоб ее не было, и бессильно опустилась на стул. От негодования она потеряла дар речи, способность двигаться и действовать. «Ах, значит, дела зашли так далеко», — пробормотала она через какое-то время, встала, подошла к окну и взглянула на дремотное, исчезающее в тумане море.

Нелла шла берегом моря. Ее окружал серый мир, даже песок казался серым. Из тумана темными, безымянными птицами возникали чайки. Дома были серыми, и деревья были серыми. Слишком уж неожиданно пришла эта телеграмма. Нелла не знала, что и предположить, боялась, вдруг у Рагнара начался период запоя, но самым удручающим было то, что он оставил детей одних. У нее просто не укладывалось в голове, как можно быть таким безответственным. Хорошо еще, что мама сейчас с ними. Вероятно, этот алкоголик появится на следующий день, опухший от пьянства, — мать зря вечно устраивает панику, но домой ехать надо, хотя бы для того, чтобы раз и навсегда выяснить отношения.

Теперь, когда все стало ясно, копившиеся долгое время ненависть и боль обиды выплеснулись наружу. Было такое чувство, словно она уже очень давно все решила — на миг ей стало до слез жаль детей, но затем она спокойно подумала, что и детям будет легче, если они избавятся от этого пьяницы, от всей этой компании пьяниц. Разумеется, несколько лет можно вынести такую жизнь, когда муж-писатель, закончив книгу, решает, что вправе вознаградить себя за труд. А награда — это безудержное пьянство, какие-то дружки, женщины. Ничего не скажешь, великолепная творческая мастерская, где половина всех доходов уходит на оплату счетов в кабаках. Чего стоит, что он неделями сидит в своей комнате и стучит на машинке, если ничего и никого, кроме своего «я», не видит. Довольно. Во всяком случае, для меня это его последняя попойка. Пусть живет, как хочет.

Перед домом отдыха стояли раскрытые зонты от солнца, пестрые, полосатые, выцветшие за лето, словно уродливые грибы, выросшие на песке. Лето кончилось, это ощущалось во всем, но разноцветные зонты пока еще останутся, их будут трепать осенние ветры, останутся до первого снега, и берег будет все время таким, словно на следующий день выглянет солнце, и ранним утром из домов на пляж устремятся сотни отдыхающих, и возле кабин для переодевания возникнут очереди, а спортивные снаряды атакует детвора. Но тепла ждать нечего — до зимы здесь пробудут лишь отдельные отдыхающие, беспокойные стаи чаек да пожелтевшая осока. Нелла долго стояла на прибрежном песке, на который бесшумно накатывали волны, глядела на море, незаметно переходившее в небо. Затем дошла до вытащенных на берег лодок, свернула к водоспасательной станции, прошла мимо высокого корпуса дома отдыха, заглянула в блекло-зеленый павильон и попросила бокал шампанского. За столик она не села, а тут же, прямо у стойки, поднесла к губам бокал и пробормотала: «За твое здоровье, Рагнар», — выпила и, подняв глаза, увидела, что пожилая буфетчица наблюдает за ней с молчаливым осуждением, а может, даже и с неприязнью. Нелла попросила пачку сигарет, и женщина швырнула их на стойку.