Винцент Шикула - Мастера. Герань. Вильма

Доктор медицины Йозеф Салус чуть привстал и вытянул шею.

— Вас как звать, скажите на милость? — спросил он учтиво.

— Карчимарчик. Жестянщик Карчимарчик.

Доктор Салус поблагодарил кивком головы. Карчимарчик ответил и на его невысказанный вопрос, который должен был звучать так: «Кто вы и чем занимаетесь?»

Мужики ухмыльнулись: может, им показалось, что Карчимарчику следовало бы сказать вместо «жестянщик» дротарь — звучало бы это тогда выразительней и более по-словацки.

— Спасибо! — На этот раз доктор поблагодарил его вслух. — Продолжайте, пожалуйста!

— Продолжай! — проткнул его Киринович взглядом. — Говори. Ведь и я сказал, что тут можно поговорить. Ты только повторил мои слова. Тут каждый может смело и свободно высказаться. Разве я о чем другом говорил?

Карчимарчик удивленно улыбнулся и тряхнул головой. Слова управляющего ему не понравились, и еще больше не понравился ему его взгляд. Поэтому он спросил: — Почему же так сердито, Йожко?! Ты вроде гневаешься на меня!

— Говори, говори! — торопил его Киринович и колол взглядом. — Договаривай! Не обо мне речь!

Карчимарчик хотел продолжать, в самом деле речь свою хотел кончить, но прежде попытался объяснить управителю, что вовсе не думал его оскорбить или как-то задеть, и, уж во всяком случае, не злым словом. Разговор застопорился: спорщики растолковывали друг другу, что они говорили или что собирались сказать. Киринович был взбешен и распалялся все пуще; невольно вспомнился ему тесть, который сегодня по своему обыкновению «усластил» ему жизнь и убрался восвояси, но управитель уже сыт по горло такими речами, переполнилась наконец чаша. Держись, дротарь, ты за это поплатишься!

Мелезинек вытащил из кармана сигару и, прежде чем закурить, мигнул в сторону сцепившихся, раскричавшихся петухов и шутя заметил: — Вот вам — пожалуйста! Говорят о войне, а она уже тут!

А эта война была и впрямь занятной. Карчимарчик, поскольку не охоч был до острых споров и свар, пытался пойти на мировую. Говорил примирительно и приветливо: — Ну, Йожко, давай поладим! Я не сержусь и ты не сердись! Коли обидел тебя, извини!

Но Киринович, словно бы вежливость дротаря только распаляла его, злился еще больше, фыркал, подскакивал и все резче, раздраженней размахивал руками и при этом — мы чуть было не упустили — колол и стрелял глазами, ведь вокруг было полно слушателей, свидетелей, ему хотелось привлечь их внимание, пробудить в них гнев и, главное — мы-то знаем, — убедить их, что нападающая сторона не он, а Карчимарчик, этот спесивец и растяпа, которого никто не звал, но который всюду, всюду втирается и навязывается. Прямо за пазуху к человеку влез бы, лишь бы надоедать ему, выводить из себя.

Но Карчимарчик не сердился; не рассердился он и тогда, когда Киринович стал совершенно явно его оскорблять. Он только огорченно улыбнулся и сказал: — Кажется, Йожко, мы не поймем друг друга. Мне не хочется ссориться. А коли думаешь, что тебе полегчает, выскажись начистоту! Я не рассержусь на тебя.

Доктор Салус возмущенно вертел головой и несколько раз громко вздохнул: — Ужасно, ужасно!

Никто так и не понял, к кому эти слова относились: к Карчимарчику? К Кириновичу? Пожалуй, к Карчимарчику.

Впрочем, гостей ссора уже перестала забавлять. Они стали делиться меж собой мнениями, причем каждый — с ближайшим соседом.

Один спросил: — Что вы думаете о Лондоне?

Мичунек, поморщившись, сказал: — Ничего. Мы же не лондонцы.

— Как? — Мелезинек удивился. — Вы не слушаете Лондон? Ведь в Лондоне новое правительство.

— Какое правительство?

— Чехословацкое.

— Чехословацкое? — Габчо громко захмыкал, потом махнул рукой. — Оно у нас уже было.

— У нас всякое было и еще будет, — пустился в рассуждения церовский крестьянин. — Мой тата имел плуг, я получил его по наследству, а от правительства получил фигу. Их у меня уже три.

— Плуга? — спросил Гриц.

— Еще чего, плуга! Три фиги! — Крестьянин оголил желтые зубы. — Я о фигах говорю. От каждого правительства я получил по одной. Глядишь, и четвертая достанется.

— А разве оно плохо? — опросил Вишвадер.

— Зачем же плохо! — сказал крестьянин. — Работы у меня хватает. А когда есть время, да и когда нету, считаю фиги. Иной раз захочется и фиги отведать.

— А сушеная дуля тебя не устроит? — осклабился другой крестьянин.

— Я фиги больше люблю. Фига — это все-таки фига. Если у человека есть плуг, он и фигу возьмет, а там уж пусть все целуют его в ж…