Винцент Шикула - Мастера. Герань. Вильма

Мастер любит меня, часто заходит к нам и все говорит, что ходит к отцу, а я-то подметил, что он и меня всегда выглядывает, а однажды, говоря это, нарочно подмигнул мне, наверняка хотел дать понять, кто для него самый главный. Правда — и это кажется мне чуть подозрительным, — хоть мастер и не имел никогда ничего против меня, раньше он не обращал на меня такого внимания. Чудные люди!

Как-то спрашиваю его: — Мастер, а почему ваша Вильма сердится на меня?

— С чего ты взял?

— Я заметил.

— Оставь, пожалуйста! Просто тебе показалось.

— Нет, не показалось. И она уже несколько раз меня выгнала. И вчера выгнала.

— Не выдумывай. Может, отослала тебя домой, только и всего.

— Раньше она никогда меня не отсылала. Я же ее знаю. Домой отослала.

— Если оно и так, не серчай! Прости ой. Верно, была занята. Может, ты мешал ей. Когда она работает, бывает, и на меня прикрикнет. Раз к нам пожаловал, так изволь вести себя прилично.

— А я и веду себя прилично. Правда, пан мастер Гульдан. Я всегда веду себя прилично. Это она изменилась, потому и гонит от вас, посылает прочь.

— Ну прости ей. А хочешь, я поговорю с ней.

— Лучше не надо, потому что она снова меня выгонит. Раньше такого никогда не случалось.

— Ай-яй-яй! — Мастер удивленно качает головой. — Прости, Рудко, прости! Ты должен простить ей. Мы всегда должны друг другу что-нибудь да прощать.

Но на другой день Вильма прямо обрушилась на меня: — Ах, ты уже тут, давай, давай, хорошо, что пришел! Вчера ты на меня нажаловался, ну? Поди, поди, голубчик, высыпли это и на меня!

— Я ведь мастеру ничего не сказал.

— Ничего, да? Откуда же тогда знаешь, что это мастер мне сказал? Ну давай выкладывай, что ты опять на меня наплел.

— Я не наплел. Ничего не наплел.

— Выходит, мастер выдумал? Пойдем прямо в лицо и спросим.

— Зачем прямо в лицо? Вильма, я же ничего не говорил. Может, наша мама…

— Что ваша мама?

— Может, она говорила.

— Что говорила?

— Не знаю, но она, она всегда говорит. Наверно, и теперь. Наверно, и теперь чего наговорила.

— Мне пойти спросить ее?

— Как хочешь. Раз я ничего не говорил, иди, пожалуйста.

— Прямо в лицо и спросить?

— Вот еще — в лицо! Или, если хочешь, иди к нашей маме. Если хочешь, и в лицо спрашивай.

— Хорошо. Ну пошли, идем сперва к мастеру.

— Я к мастеру не пойду. Я не сплетничал. Чего ты меня тянешь к мастеру? Иди сама к нему! А хочешь, иди к нашей маме. Иди к нашей маме.

— И тебе не совестно, — корила она меня, — и тебе не совестно сплетни разводить? Думаешь, меня это забавляет?

— Я ведь ничего не сказал, я ничего не сказал.

— Ну ладно, ладно! Хоть не отнекивайся! Скажи, Рудо, когда я тебя выгоняла?

— Ты меня не выгоняла.

— Теперь отказываешься. Тогда почему ты про меня это сказал?

— Вильма, я, правда, не говорил. Может, мама. Наверно, она. Вильма, а однажды мне показалось, что ты меня правда хотела выгнать.

— Скажи когда.

— И вчера.

— Рудко, не выводи меня из себя! Откуда ты можешь знать, что я хотела, а что нет? Вчера ты тут даже не был!

— Так значит, в другой раз.

— Ей-богу, влеплю тебе. Если станешь всякую напраслину на меня возводить, когда-нибудь получишь от меня, вот увидишь.

— Ты кричала на меня. Всегда на меня кричишь. И сейчас кричишь. Раньше ты на меня никогда не кричала.

— Вот дам тебе раза! Бесстыдник этакий, да кто кричит? Я нешто кричу? Думаешь, буду под тебя подлаживаться? Хочу кричу, могу и закричать. Откуда ты знаешь, кричу я или нет?

— Раньше ты не кричала.

— Да и ты не приваживал сюда всяких озорунов. Только попробуй еще раз приведи их сюда, получишь у меня затрещину.

После такой лекции я и впрямь долго не выдерживаю. Если бы меня хоть слушался голос, я бы, может, еще что и сказал, пусть через силу, только кого в такую минуту слушается голос? И Вильма вскоре опамятовалась, сменила тон, даже попыталась улыбнуться, только меня на эту улыбку уже не поймаешь.

— Ну я пойду. — Наконец у меня находятся силы выговорить это. — Я пришел только спросить, не нужно ли чего Имришко.

Гляжу на постель. Имро спит.

— Ничего ему не нужно, — говорит Вильма. Но чуть погодя добавляет: — Тебе не обязательно сразу уходить. А в другой раз лучше не сплетничай. Не сердись! Я ведь никогда не кричу!

Но она умеет кричать, еще как умеет. А не умела бы, ловка и по-другому человека прогнать. Иногда одного взгляда достаточно. Как глянет, разом у меня душа в пятки уходит. Я не ошибаюсь. И мастер не раз осторожно намекал, что я не ошибаюсь, но всегда лишь для того, чтобы ее выгородить. Но чтоб объяснить ее поведение — никогда. Всегда все старается замять, а подчас и поправить дело кроной. Крона человеку сгодится. Если у ребенка крона, он в момент про все забывает. Правда, ненадолго, нет конечно. Мастер все чаще меня задабривает, а я все ясней понимаю, что с той поры, как Имро дома, Вильма очень изменилась и продолжает меняться — пожалуй, день ото дня становится хуже. В самом деле, бывает она и злобной, но я еще ни разу не видел, чтобы злобилась она на Имришко. А на меня вот кричит, иногда сразу же начинает орать, как только переступаю порог. Если мастер дома, он обычно затаскивает меня в свою комнату либо во двор и успокаивает: — Бог с ней, не обращай внимания! Знаешь ведь, она неплохая. Вы же понимали друг друга, да и теперь тоже. Вильма любит тебя, просто сегодня она в дурном настроении.