Эмилия Дворянова - Дилогия - Концерт для слова (музыкально-эротические опыты); У входа в море

— просто возьмите ее, Ада, я же объясняла,

— а я не поняла,

сказала Ада, значит, и она, как и Анастасия, не слышала объяснений из-за собственной растерянности, и сестра Евдокия была вынуждена повторить всё снова, но может быть, не совсем то же самое, просто другими, переставленными словами, человеку никогда не удается одними и теми же словами передать свою мысль, а значит — мысль всегда другая,

— с этой картой вы можете отправиться всюду, куда пожелаете, Ада, вы свободны,

но ее голос прозвучал неубедительно, потому что она была смущена, и это увело и вопрос, и ответ в некое неясное пространство условности,

— вы нас выписываете?

спросила Ада, ставя таким образом вопрос ребром,

— мы не можем никого выписать, это может только доктор,

отрезала сестра Евдокия,

— вы нас выписываете?

снова спросила Ада, явно решив до конца понять хотя бы, насколько слова могут иметь какой-то ясный край, создавая точно определенные обстоятельства,

— мы всего лишь исполнители, Ада, мы не можем лечить, наш дом — это и дом отдыха, и больница,

— значит, выписываете?

— мы не можем вас выписать, только доктор может,

— ну, и?

— мы вас отпускаем, а вы уж сами решайте, это ваша воля, вы свободны,

скороговоркой выпалила сестра Евдокия, а Ада взглянула на карту, которая слегка дрожала в протянутой руке сестры Евдокии,

— похоже на заколдованный круг, — сказала Ада,

— что?

Ада пожала плечами и еще через пару мгновений, решившись, взяла свою карту.

Анастасия вздохнула, словно после взятого препятствия, и ее вздох прошелестел, как ветерок, ей захотелось, чтобы всё это сейчас же прекратилось, надо передохнуть, привести в порядок всё, что она увидела и услышала, но следующее имя буквально ударило в висок, и мисс Вера вздрогнула, на щеках выступили красные пятна, нижняя губа задрожала, заскрипел стул, словно предупреждая о чем-то, но Анастасия уже не следила за ее крупной фигурой, пробирающейся между столами, потому что Ада вернулась на свое место с квадратной картой в руках, внимание Анастасии отвлеклось от звучащих имен, слегка отметив имена Игната и Аглаи и автоматически вместив их в определенные лица по какому-то возникшему перед ее глазами воспоминанию о мужских и женских следах, оставленных на мокром песке пляжа, периферийным зрением отметила возвращение мисс Веры, но ее глаза были прикованы к карте Ады, которую та начала перелистывать, страницу за страницей, их было много, пятнадцать, двадцать, а может, и больше, глянцево-желтоватых, исписанных, подписанных, на первой странице даже были какие-то чертежи, кружочки, в кружочках — слова, стрелки, она неделикатно заглянула,

— это почерк доктора? — спросила, как бы извиняясь за свое любопытство,

— разумеется, только я никогда не смогу его разобрать, — ответила Ада,

— я попробую — в собственной карте, я имею в виду,

и подняла глаза к фигуре, откликнувшейся на имя Дебора, она передвигалась в солнечном луче, и, когда остановилась перед сестрой Евдокией, ее волосы ниже плеч казались совсем медными, сейчас луч растопит их, и они потекут вниз, как молоко и мед, подумала Анастасия неизвестно почему, а Дебора в этот миг уронила свою карту, смутилась, ее ресницы задрожали, она подтолкнула карту ногой, и три листа выпали из нее, разлетевшись в разные стороны,

— поднимите ее, Дебора, — испуганно сказала сестра Евдокия,

— вы считаете, что она мне действительно понадобится? — Но всё же наклонилась, ее волосы плавно опустились вниз, коснувшись пола, молоко и мёд, подняла карту, собрала листки и небрежно засунула их между страниц,

— разложите их по порядку, нельзя же так, — не выдержала сестра Евдокия,

— а на них нет номеров, откуда мне знать, куда именно их засунуть, — ответила Дебора и с безразличным видом ленивой походкой пошла на место, сестра Евдокия молча проводила ее взглядом, пока та не села.

и тогда подошла ее очередь.

О имена! Произнесла Анастасия, это «о» затерялось где-то в голосовых связках, так и не открыв путь голосу, она попыталась представить себя в собственном имени, имя в своем теле, его звучание, звук за звуком, ноги, руки, торс, эти глаза, этот нос, слегка сведенные брови, рот, язык во рту, способный перевернуться в процессе произнесения слова «Анастасия», буква за буквой до полного соединения имени и тела, соединения, которое, однако, в этот момент распалось, но представление оказалось слишком абстрактным, невозможным, а если ошибка, а если это не мое имя, но другого же нет, ошибочно оно или нет, но мое имя — это алиби, это алиби, начала она повторять, пробираясь между столами, позвали меня … это абсолютное алиби моего «я», сейчас каждый понимает, что у меня есть алиби, а я понимаю алиби всех, у нас у всех есть алиби, и поэтому мы здесь, и встала перед сестрой Евдокией, та подала ей карту, совсем тоненькую, самую тоненькую, ужасно тоненькую… Анастасия взяла ее левой рукой, застыв на месте, этого не может быть в самом деле, чтобы она была такой тоненькой , пустой, недостаточной,