Она смотрела на меня, но мимо меня.
Сквозь.
Я призрак.
Скоро я сидел один в аэропорту. Звонил друзьям, то одному, то другому. Жаловался.
– Сынок, – сказал Валера. – Я не знаю, что тут сказать. Видимо, бог готовит тебя к чему-то большему.
– Я вижу ад, сынок, – ответил я. – Мне придется туда сходить.
Он надвигался. Ледяной огонь разливался по венам, и, пока было очень больно, это еще куда ни шло. Но скоро я стану живым трупом. Я прилетел в Москву и поехал в гости к Михаилу Енотову. Сумка с вещами где-то потерялась, наверное, я оставил ее в такси. Михаил Енотов и его жена Света дали мне ужин и вина. Когда я переставал чувствовать боль, в голове появлялась удивительная звенящая пустота. Они меня не торопили, не выгоняли. Провел у них несколько дней. Какие хорошие друзья. Ночами я сидел на кухне и задавал себе вопросы. Потом я увидел люк в полу и открыл его.
Там горел огонь еще более ледяной и более острый.
– Достаточно смотреть, – услышал я голос. – Ты сгоришь, никогда не вернешься.
Я заглянул в этот люк, обжег лицо, и оно потеряло чувствительность.
Я заглянул в этот люк, в котором было коричневое копошение мучительного кайфа, мои надежды пачкались.
– Да и похуй, – сказал я.
На какое-то время реальность возвращалась. Я пил воду и ходил ссать. Но в зеркале был не я, а коричневая морда человека-пса. Понятно.
– Света, у меня что-то с лицом. Посмотри, я еще похож на себя?
– Я знаю, что она вернется, – говорила Света. – Но это произойдет не сегодня и не скоро.
– А когда?
Мой голос походил на вой.
В одну из ночей я все увидел хуи волосатые красные хуи липкие черные вагины и разодранные серые жопы чертей тьму тоску которая страшнее смерти мои православные друзья спали золотобородый сценарист аполлон и ангелочек по имени Михаил Енотов нежная добрая Светочка Черникова кинорежиссерша из другой эпохи параллельного мира не знающего мира грязи о мои интеллигентные и одаренные друзья они то есть вы дорогие были рядом а я лежал на полу но невозможно было взяться за руки невозможно было дотянуться ни до кого из вас какие-то сценки из смерти ожили тайны начали раскрываться.
Дьявол
висел
рядом,
как сосед на верхней полке
в поезде.
Он сказал:
– Каждый твой зевок будет наполнен моими хуями.
Хуи меня не пугали, хоть и отвращали.
Но пугала тоска, которая была несовместима с мыслью о жизни.
Я почувствовал, что эта же тоска спровоцировала мою маму выброситься из окна в ранней юности.
Я оказался в ней, в матери, стал ею.
Кажется, это был семьдесят четвертый или третий год.
А потом тоска все росла, и вот она смотрит на своего мужика – Валеру – и говорит:
– Стреляй.
Он убивает ее, а потом и себя.
Но это говорит мне Даша.
Это уже мой сюжетик.
Нужно было умереть.
Сначала убивал ее образ, резал его ногтями, а потом склеивал заново. Это продолжалось долгие часы или секунды. Я прошел в темноте на кухню, взялся за ножик, начал резать руку вдоль. Но вдалеке услышал слова молитвы. «Дай мне увидеть свет». В недоумении сел на задницу. Тоску можно было преодолеть, чем одержимее я повторял молитву, тем меньше становилось меня, а значит, и меньше муки. Повторял этот текст до рассвета, черная кровь вытекала на пол. Попытался поделиться своим странным опытом. Вернулся в комнату к друзьям и включил свет. Но я мог только лаять. Михаил Енотов смотрел на меня из постели с какой-то странной улыбкой. А все, что я говорил, превращалось в собачий лай.
Приложение
Маленькие психозы
Я ночевал у своего друга, Жени Родина, гитариста и кинооператора. Вечер накануне был очень хороший, мы обсуждали фильм «Установщик» с Женей и великим режиссером Игорем Поплаухиным. Это фильм, сценарий к которому мы писали втроем вместе с Кириллом Рябовым и, собственно, Игорем. Хотел собрать команду из лучших, блять. Я там буду играть установщика дверей – этой идеей я вдохновился, когда мы с Маратом Басыровым работали на такой работе. Для меня это очень важный сценарий, моя последняя дань памяти другу и наставнику.
Женя Родин должен был стать оператором, но пока сомневался, какие-то претензии у него были к истории с точки зрения визуализации. Но мне показалось, что мы с Игорем его продавили. С утра он меня проводил до метро, и в глазах его была тревога. Хоть и было стойкое ощущение, что фильм состоится, но Женя, казалось, чувствовал лучше меня, что едет моя крыша. Я задыхался от счастья, а потом тревожился, говорил стихами, которые обычно пишут с петлей на шее. Накрыло в вагоне. Понятия не имею, как и зачем я оказался на «Алексеевской». Двери открылись, я вышел и побрел, не зная дороги.
Читать дальше