Глеб Алёхин - Тайна дразнит разум

Словно камень, брошенный в лужу, происшествие взбаламутило курортный городок. Неважно, что голодный двадцать первый год уплотнил Старую Руссу иногородцами, которые прежде всего интересовались здешним базаром; неважно, что весь день лил дождь и, казалось, воскресенье позволяло отсидеться дома; и неважно, что реки раскроили уездный центр на три куска, — все равно тревожный слух мигом облетел даже привокзальную слободу.

Ровно в час дня, когда на летней эстраде курорта грянул духовой оркестр, соседняя улица дважды как бы отсалютовала выстрелами. Затем из дома уполномоченного губчека Рогова выскочил неизвестный, пересек дорогу и не хуже питерского попрыгунчика махнул через высокий забор парка. К этому месту подоспел начальник угрозыска Воркун с овчаркой, но вот закавыка: знаменитая ищейка не взяла свежий след.

Выстрелы в доме чекиста вызвали разные толки. Жители Торговой стороны, где находился парк, уверяли, что уполномоченный губчека вечерами прогуливался с красавицей по тенистым аллеям и, видать, его приревновали…

Обыватели Соборной стороны — где высился девятиглавый храм и где рядом с тюремным замком проживала известная гадалка — клялись, что ясновидящая еще вчера предрекла кару богохульнику, который поднял руку на икону Старорусской богоматери…

На Вокзальной стороне (она вытянулась по левому берегу Полисти) рабочие лесопильных заводов, фанерной фабрики и железнодорожного депо выстрелы связали с раскрытием крупного заговора в Петрограде. Контрики готовили восстание не только в Питере. И Рогова убили, скорей всего, соучастники невских мятежников. Они, поди, и след запорошили, потому ищейка не взяла его.

А к вечеру по городу пронесся слушок. Кондуктор городской «кукушки» — паровозика с трамвайным вагоном — сообщил знакомому пассажиру: «Вишь, как вышло. К нему явилась чудотворная икона. Он пальнул в нее и кончился».

В доме покойного чекиста в самом деле обнаружили икону с пробоинами от пуль. Начальник угрозыска действительно подоспел к месту происшествия. И правду говорили, что его любимая собака не взяла след. Но Воркун проявил оперативность совершенно случайно…

Выходной день Воркуна начался с радостно-взволнованного ожидания некой вдовушки. Еще накануне она предупредила Ивана Матвеевича, что воскресным утром обязательно придет к нему «посекретничать».

Иван познакомился с нею в доме уполномоченного губчека. Молодая вдова исполняла песни, а Воркун подыгрывал на гармони. После пятого домашнего концерта гармонисту захотелось поговорить с певицей наедине. И вдруг она словно разгадала его желание…

Щедро улыбаясь, Воркун двинул ширму, стоявшую в служебном кабинете. На стене, над кроватью, вспыхнул зеркальный квадрат. Иван заглянул в него и лукаво мигнул. Он вспомнил себя пастушонком. За чрезмерные скулы его прозвали Преображеньем. Но когда батрак раздался в плечах и на голову перерос односельчан, случилось новое преображение: его физиономия уравновесилась, и вчерашние насмешницы начали поглядывать на видного парня. Только Ивану было не до них: той порой его «забрили в солдаты». А там известно — окопы, разведка, германский газ, госпиталь; опять фронт. Затем — Февраль. Потом — Октябрь. Битва за власть Советов. И так до конца гражданской войны. А теперь можно «старому» холостяку превратиться и в молодожена. Уж сегодня он непременно признается Тамаре…

Воркун прислушался: за одной стенкой дежурный милиционер кричал в телефон, за другой, в коридоре, кто-то выстукивал каблуками. Начальник перевел взгляд на овчарку, лежащую возле двери:

— Ну, Пальмушка, кто идет?

Положив морду на лапы, собака смотрела на хозяина всепонимающими глазами. Еще вчера он раздобыл кусок сахару и щепотку настоящего чая, плохо спал ночью, чуть свет прибрал комнату и накрыл постель голубым покрывалом.

Интересно, о каких секретах пойдет речь? Сегодня воскресный обед у Рогова. Они там встретятся. Однако Тамара решила повидаться с Иваном до обеда. Выходит, ей нежелательно говорить при свидетелях. Значит, она хочет доверить ему то, чего не может доверить ни Рогову, ни его брату.