Глеб Алёхин - Тайна дразнит разум

Но почему Тамара задерживается?

Он глянул в окно. По железному скату хлестал дождик. Могла задержать непогода. Возможно, боится потерять голос…

Нет, придет! Иван придирчиво осмотрел квадратную комнату с двумя окнами. Тамара, пожалуй, удивится, что в служебном кабинете аквариум, чучела птиц, лосиные рога и книги на столе высокой пачкой. Тамара еще не знает, что он занимается самообразованием и что ради оперативности живет в кабинете.

Воркун распушил светлые усы, пропахал пятерней густые волосы, набросил на широкие плечи новый серый пиджак и снова вернулся к подоконнику. Прижался горячим лбом к холодному стеклу.

Сегодня открытие свободной торговли, но базарная площадь почти пустая. По мокрому тротуару, со стороны бывшей гимназии, торопко шагал маленький человек в кожаной кепке. Воркун узнал председателя укома Калугина и подался назад.

«Не ко времени», — подумал он с досадой, хотя обычно всегда радовался приходу своего учителя.

Председатель укома мечтал вернуться к прежней профессии — преподавать естествознание. Он охотно читал антирелигиозные лекции, вел философский кружок и помогал любознательному Воркуну «вгрызаться в науку».

А вот и Калугин. Черная кепка, темный плащ, кожаный портфель — все окроплено дождем. Пальма, виляя хвостом, обнюхала тяжелый портфель.

«Почему всегда с портфелем?» — подумал Иван, но не успел спросить.

В это время Калугин, надев очки, резко шагнул к столу. Рядом с книгами «О происхождении видов» и «Основы уголовной техники» лежал томик с латинским заглавием. Этот томик добыт в ночной облаве: в нем искусно спрятана колода французских карт с непристойными картинками…

— Поэтические «Метаморфозы» Овидия! Откуда, голубчик?

Иван улыбнулся и в свою очередь поинтересовался непонятным словом «метаморфоза». Калугин взял в руку двуликий томик и раскрыл его как пример неожиданного превращения. Воркун удовлетворенно кивнул, выставил два мозолистых пальца:

— Вот мой агент Быков. Продался спекулянтам и сам обернулся преступником. А Федька Лунатик, вор-рецидивист, напротив, стал моим первым помощником.

— Пример жизненный, мой друг! — похвалил Калугин и, возвращая томик с фокусом, многозначительно добавил: — Метаморфоза, голубчик, всеобщий закон мира…

— Всеобщий?! — почтительно повторил ученик, наблюдая за окном…

К счастью, председатель укома спешил в дискуссионный клуб. Иван проводил его за дверь и даже не обратил внимания, что тот ушел без портфеля.

— Ну, Пальмушка, как думаешь, придет Ланская?

Собака навострила уши. И когда постучали в дверь, Воркун решил: «Тамара»…

Но вместо Тамары на пороге показался высокий, стройный блондин во всем кожаном. Воркун удивился: за последнее время уполномоченный губчека Рогов редко заходил к Ивану на службу. Пальма вскочила на лапы и крутнула хвостом.

Чекист любил собак и лошадей, но тут, не замечая ищейки, чем-то озабоченный, протянул приятелю мокрую руку, на запястье которой висел плетеный хлыстик:

— Есть разговор, Иван…

От кожанки и галифе пахнуло конским потом. «Верхом из уезда», — смекнул Воркун и радушно заглянул в осерчалые глаза Леонида:

— Рад видеть тебя, дружище!

— Ты, кажется, всему рад. — Рогов стряхнул дождинки с кожаной фуражки и метнул взгляд на базарную площадь: — Смотри! Под твоим носом частники открывают магазины. И ты рад? Вчера епископ Дмитрий произнес здравицу в честь новой экономики. И ты рад? Церковникам разрешили торговать иконами. И ты опять рад?

Иван собрался поспорить с другом, но тот вдруг прикусил нижнюю губу и прижал ладонь к сердцу.

— Что, Леня, шалит?

— Да, черт побери, отъездил верхом. — Рогов приглушил голос и доверительно прошептал: — Дело есть. Вчера кто-то подбросил ко мне в кабинет икону Старорусской богоматери…

— Соборную?! С драгоценностями?!

— Нашел дураков. — Чекист опустил руку и осторожно расправил плечи. — Мазню на фанере…

— Зачем?!

— Давай подумаем… — Рогов оглянулся на дверной стук: — Гони в шею!

«Только бы не она», — встревожился Иван. Ланская пела не только в местной опере, но и в церковном хоре. И Рогов даже в хорошем настроении высмеивал церковную хористку.

Воркун потеснил приятеля за ширму, застегнул пиджак и не без волнения пробасил:

— Войдите!

К счастью, это Калугин вернулся за портфелем. На столе сохла роговская фуражка с плетеным ремешком. Председатель укома перекинул с нее взгляд на ширму и, хитровато щурясь, обратился к Воркуну: