Фиона Валпи - Девушка в красном платке [litres]

– Идемте со мной, мадемуазель. Не бойтесь. Вашу мать отпустили. Она в Кульяке. Я еду за ней.

Элиан помедлила, потом посмотрела ему в глаза. Она редко смотрела на него прямо, как и на всех остальных солдат. Но сейчас за мрачной военной формой она увидела, что у него открытое искреннее лицо, а глаза, почти такие же синие как у Жака Леметра, глядят с мягким сочувствием. Руки у нее все еще дрожали, но она отложила садовые ножницы и села на пассажирское сиденье. Она ясно сознавала, что именно этот автомобиль три дня назад увез Лизетт, и на мгновение похолодела от страха. Можно ли верить его словам или ее сейчас тоже берут под арест? Но выражение, которое она мельком заметила у него на лице, было таким честным и таким человечным, что она инстинктивно поняла: она ему верит.

Лизетт сидела на бортике фонтана в центре площади. Никто не знал, как она добралась туда из Кастийона. Она просто появилась, прихрамывая и не глядя по сторонам, прошла по площади к воде, плещущейся в каменном бассейне вокруг фонтана. Женщины, стоящие в очереди у пекарни за жалкими пайками хлеба для своих семей, настороженно наблюдали, бросая на нее косые взгляды. Стефани с пустой сумкой для покупок в руках зашептала что-то соседке.

Всегда аккуратная коса Лизетт распустилась, одежда была в беспорядке. Хотя снаружи не было заметно никаких следов физических травм, все в Лизетт казалось сломанным. Она зачерпнула руками немного воды и умыла лицо.

Тут одна из женщин оставила свое место в очереди и направилась к ней. Она села рядом с Лизетт и протянула ей потрепанный носовой платок, а потом взяла ее руки в свои и зашептала слова утешения и ободрения. Когда на площадь въехал джип, женщина поспешно встала. Заметив Элиан, она, казалось, испытала облегчение.

– Посмотри, Лизетт, – уговаривала она. – Твоя дочь приехала за тобой.

Но Лизетт так и сидела, безучастно глядя на воду, искрящуюся в тех местах, где солнечные лучи играли с капельками, каскадом падающими вниз. Элиан обняла ее.

– Мама, – прошептала она. – Я здесь. Возвращайся. Они забрали тебя. Но теперь ты можешь вернуться домой.

Взгляд Лизетт медленно сосредоточился на Элиан, она подняла руку и дотронулась пальцами до щеки дочери. Все еще ничего не говоря, она кивнула, едва заметно, и позволила Элиан помочь ей доковылять до джипа. Они сели рядом на заднем сиденье. Элиан крепко обняла мать одной рукой, как будто это могло снова влить в нее силу и жизнь, но Лизетт вскрикнула и дернулась от боли, и Элиан быстро ослабила объятие.

Обер-лейтенант Фарбер, все это время остававшийся на водительском сиденье, завел мотор и повез их с площади в сторону дома. Когда они проезжали мимо очереди у пекарни, Стефани обернулась им вслед. «К некоторым особое отношение», – заметила она достаточно громко, чтобы все услышали. Большинство женщин не обратили на нее внимания, но одна или две неодобрительно поджали губы и закивали.

Когда обер-лейтенант высадил их у мельницы, Гюстав, услышав звуки мотора, подошел к двери. Нежно и мягко он обхватил Лизетт и долго не отпускал, стоя у проволоки, одевшей речной берег в шипы. Элиан увела Бланш в дом и принялась нагревать воду, чтобы набрать ванну для матери.

Только вымывшись и переодевшись в чистые вещи, которые вынула для нее Элиан, Лизетт начала душой возвращаться к ним. Она взяла Бланш на колени; Гюстав поцеловал ее влажные волосы, а потом стал мягко расчесывать спутавшиеся места. Бланш обхватила своими маленькими ручками ее лицо и поцеловала в щеку. Когда Лизетт обняла девочку, а любовь родных начала пропитывать все ее существо, ее глаза стали оживать, а на лице вновь появилась краска.

– Хочешь поговорить о том, что было? – спросил Гюстав позже вечером, когда Бланш уложили в постель, а Ив ушел закрывать мельницу на ночь. Элиан, убиравшая со стола ужин, к которому мать едва притронулась, застыла на месте.

На миг замявшись, Лизетт зарыдала, это были беззвучные слезы отчаяния. Когда она заговорила, ее голос был тихим, надламывающимся на некоторых словах:

– В соседней комнате избивали мальчика. Я слышала его крики. Я все время думала – это мог бы быть Ив . Я хотела, чтобы эти звуки прекратились. Но когда они прекратились, тишина оказалась еще ужаснее.

У Элиан по лицу текли слезы, пока она смотрела на мать. Она не желала двигаться, боясь, что Лизетт снова замолчит.

– А с тобой? – прошептал Гюстав. – Что они делали с тобой?

Она покачала головой, а затем взглянула на него, выражение у нее было решительно-непокорное.