Wind-n-Rain - Костолом

— Привет. Скучаешь? — Оторвавшись от друзей, Ксения подсаживается к соседке. — Извини, если нагрубила сегодня. Просто не выспалась.

— Ксюш? Да ты что, какие глупости! А я просто… Задумалась.

— Алиса сказала, вы домой собираетесь, но билетов нет?

— Угу. Бархатный сезон на носу — билеты до Сочи и обратно раскуплены давным-давно. Даже не знаю, что делать…

Ксюша ничего не отвечает. Что бы она ни сказала — это будет лишним. Чувствует себя неловко, шпионка-неудачница. Вовремя поспевают друзья:

— Ах, вот ты где! Ну, пойдём подарок дарить!

Именинник сам к ним подходит: острые локти торчат из укороченных рукавов белоснежной рубашки, острые колени упираются в ткань летних брюк. На шее — бабочка. Интересно — это элемент маскарада или… он это серьёзно? На лице, в свете неоновых ламп кажущемся полупрозрачным, — неподдельная улыбка.

— Держи, это тебе. От нас троих. — Младший лейтенант немногословен. Осторожно укладывает массивную коробку имениннику на колени.

Ксюша замечает, как те дёргаются, и почти уже удивляется — хотя, с чего бы? Он же просто ослабший, а не парализованный.

Миша нетерпеливо избавляется от упаковочной бумаги, бережно складывая ту в несколько раз, не порвав. Сказывается опыт?

— Вау! Это ж муравьиная ферма! Такие на ютубе сейчас рекламируют! Вау!

Ещё одно «вау», и Ксюха готова прослезиться. Бросает взгляд на подругу, ища поддержки своим расстрёпанным чувствам, и обнаруживает ту исподтишка подтирающую проступившую влагу с густо накрашенных ресниц. Это так удивительно — Ксюша привыкла быть плаксой, а Женька думала, что подарок от Валеры — сущий бред. А сегодня вечером они обе не попали в собственные образы.

— Тебе что… Правда нравится? — Уже позже, когда друзья, отведав торта, направились прямо в центр танцпола, отловив именинника одного в уголке, жадно разглядывающим дурацкую конструкцию с кучей запчастей непонятного назначения, Ксюха тихо интересуется.

— Конечно! Всю жизнь такую хотел! Это лучший подарок, вы просто супер! — Слегка успокоившись, Миша засовывает конструкцию обратно в коробку и, продолжая держать её на коленях, тихонько замечает. — А ты сегодня… Так выглядишь!

Как — так? Нелепо? Вульгарно? По-идиотски?

— Очень красиво. То есть… Ты всегда красивая, но в таком наряде ты похожа на…

На кого? На жабу? На дуру? На Светку?

— На принцессу.

— Ты мне льстишь.

— А вот и нет. Зачем мне? Да я бы и не смог, даже если б захотел. Потому что ты такая красивая, что всех комплиментов на свете не хватит.

Ксюша, чуя, что энтузиазм вот-вот заведёт именинника в неудачное русло, принимается с деловитым видом оглядываться.

— А где твои родители?

— Родители? Они у родни в Краснодаре. За мной брат заедет.

— В смысле… у родни?

На большее Ксюшу не хватает. Ещё ни разу она не видела Мишу не одного, но сегодня, чёрт бы его побрал, его день рожденья! Может, Женькины россказни про сектантство — и чушь полная, но вот то, что с Мишиными предками что-то не так — это уже факт.

— Да, они постоянно ездят. У них дел много. А когда не ездят — заняты хозяйством. Я часто остаюсь один. Как сегодня, например.

— А как же брат?

— Он у своей девушки сейчас живёт. Но меня домой отвезёт, если я ему позвоню.

— В смысле — если позвоню? Брата что — тоже здесь нет?

— Нет конечно. Он дал мне денег, остальное я сам устроил. Весело же получилось? Скажи, Ксюш, тебе весело?

Ей — не весело. Ни коим образом. Ей обидно до чёртиков, ей рыдать охота. Пользуясь размытой полутьмой, промежаемой блуждающими огнями дискотечного освещения, она исподволь пытается Мишу получше рассмотреть. Аккуратная стрижка, свежие волосы — интересно, скольких трудов ему стоит банально привести себя в порядок, если он фактически живёт один? А вещи… Вспомнив, как наяривала Женька с утюгом наперевес, отпаривая платье, что за пару месяцев на дне чемодана превратилось в какую-то фигуру оригами, она пытается представить, как выглядит Мишин быт. Как он стирает, гладит, моет посуду… И как он спит по ночам — в доме, потерянном в полях, где на вёрсты вокруг нет ничего, кроме тишины и пустоты. Что при этом творится у него на душе. И почему-то ей сразу всё становится понятно — и розы, и праздник, и золотистые блёстки, которыми его жизнь, должно быть, присыпана, как безвкусный каравай — сахарной пудрой.

— Не надо брату звонить. Пусть побудет с девушкой. Я тебя до дому провожу.

— Правда? Как? — Глаза Мишины вспыхивают и тут же затухают. — У тебя даже машины нет.