Элис Хоффман - Верная [litres]

– Не пудри мне мозги, – сказала она.

– Я серьезно. Это всегда была ты, Шелби.

Шелби ждала его в машине, пока Джеймс паковал вещи. Она была не из тех девушек, которые считали необходимым дружить с матерями своих приятелей, и она знала, что расставание будет трудным. Джеймс приезжал сюда каждый уик-энд, выполнял поручения матери, всячески помогал ей, несмотря на то что, по его словам, они никогда не были близки.

Похолодало, и Шелби пожалела, что на ней сейчас не было плаща от «Берберри». Она охватила себя руками, чтобы согреться, и настолько была поглощена мыслями об отъезде в Калифорнию, что даже не заметила миссис Хоуард, которая вышла из дома и направилась к ней.

Когда раздался стук в окно, Шелби чуть не подпрыгнула до потолка от неожиданности. Она опустила стекло и выпалила первое, что пришло ей в голову:

– Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой, миссис Хоуард.

– Когда вы теряете сына, высказанное людьми сочувствие не слишком помогает, – бесстрастно заметила миссис Хоуард.

– Но у вас остался Джеймс.

– Джеймс?! Да что вы говорите? А я-то думала, речь идет именно о нем: ведь Ли вы не знали. А теперь благодаря вам я и Джеймса теряю. – Лиз Хоуард смотрела на Шелби сверху вниз. – Я не верю в ваши добрые чувства, Шелби Ричмонд.

Сердце Шелби сильно забилось.

– Но я действительно вам сочувствую.

Миссис Хоуард не надела свитера. Наверно, ей было зябко стоять на обочине.

– Вы знаете, что мой сын сидел в тюрьме?

Шелби понимала, что миссис Хоуард пытается ее прогнать.

– Он мне говорил, – ответила Шелби.

Миссис Хоуард холодно оценила ее.

– Юные девушки бывают глупенькими.

– Я не настолько молода. – Шелби заметила, что миссис Хоуард бьет легкая дрожь, как и ее саму, когда она волнуется. Да и сейчас Шелби немного трясло. – И я совсем не дура.

По дорожке шел Джеймс с большой спортивной сумкой, перекинутой через плечо. На нем было то же пальто, что и в ночь аварии, – он прикрывал им Шелби до приезда машины «Скорой помощи». Когда появилась мать Шелби, Джеймс незаметно исчез, а Сью сидела на асфальте рядом с дочерью, пока ее не занесли в санитарный автомобиль.

Напоследок Джеймс заверил мать:

– Все счета на следующий месяц оплачены. Мистер Бойд будет ухаживать за лужайкой, пока ты не наймешь кого-то.

– Думаешь, меня это волнует? – спросила его мать.

– Полагаю, что нет.

Он открыл дверцу машины и после того, как Куп запрыгнул на заднее сиденье, сел за руль.

– Все прошло хорошо, – мрачно заявил он.

Шелби наблюдала за миссис Хоуард. Ее мелового цвета лицо исхудало, дрожь усилилась. Шелби понимала, что миссис Хоуард не может позволить себе выставлять напоказ свою любовь к Джеймсу, иначе она рискует потерять и этого сына.

– Она страшно переживает, – сказала Шелби.

Джеймс бросил на нее взгляд.

– Тебе кажется, что ты поняла характер моей мамы?

– Уж поверь мне. Ты для нее – всё.

Джеймс вылез из машины, чтобы попрощаться с матерью. Они долго стояли рядом, в конце разговора Джеймс обнял ее. Сев в машину, он с восхищением посмотрел на Шелби:

– Мне предстоит узнать что-то еще?

– Да, – ответила она.

После остановки в Норт-Порте они держали курс к полоске земли под названием Ашарокен. Насколько понимала Шелби, единственное, что нужно было знать Джеймсу, – действительно ли он хочет уехать из этих мест. Ей надо, чтобы он был в этом уверен.

Они припарковали машину и прогулялись вдоль скалистого берега. Наступили сумерки, небо нависло над головой серо-синими полосами. Куп гонялся за чайками. Джеймс сказал ей, что часто видел в мечтах это побережье. Если бы его брату суждено было вернуться, это случилось бы здесь.

– В Калифорнии тоже есть побережье, – сказала Шелби.

– А что, если он вернется, а меня здесь нет?

Джеймс взял камень и швырнул его как можно дальше. Шелби было холодно. Бремя, которое нес Джеймс, могло отнять его у нее. Он был пойман в эту ловушку с десяти лет. Под этим бледным небом жила душа, свободная как птица, и человек, так и не снявший траурных одежд. Шелби обняла Джеймса и прижалась к его лицу. Она слышала, как их сердца бились рядом. Джеймс где-то внутри себя, так было и у нее, она не могла ничего сказать, не хотела ничего видеть, во что-то верить и вообще быть кем-то. Она пряталась взаперти и ждала ангела.

– Сделай что-нибудь, – сказала она.

Наступило воскресенье, все было как обычно, если не считать одной серьезной проблемы: за дверью стоял Бен Минк. И не у двери, ведущей в холл внизу, куда визитер попадает, нажав кнопку переговорного устройства, а прямо здесь, на четвертом этаже.