Салли Николс - На что способна умница

Как и следовало ожидать, Женское движение за мир во всеуслышание осудило это решение. На собрании присутствовали представительницы всевозможных организаций — разумеется, в том числе и суфражистских, но вместе с ними и Национальной федерации работающих женщин, и Женской лиги труда, и Кооперативной гильдии женщин. Отсутствовал только Женский социально-политический союз Эммелин Панкхёрст. Собрание вынесло резолюцию, осуждающую конфликт и требующую от британского правительства попытки мирного урегулирования. Делегации женщин было поручено доставить этот документ на Даунинг-стрит. Мэй и ее мать остановились на улице, слыша, как мальчишки-газетчики выкрикивают заголовки вечерних газет — в них сегодня опубликовали тексты речей, произнесенных днем в парламенте. Вечер был душный и жаркий. Мимо с грохотом катились автомобили. Улицу заполонили суфражистки. Расходиться по домам им не хотелось, но чем еще заняться, никто не знал. В такой вечер мысль о душных комнатах казалась невыносимой.

Миссис Торнтон разговорилась со знакомыми, потом отошла к дочери.

— Дамы из Национального союза намерены идти к Уайтхоллу и там дождаться одиннадцати часов, — сказала она. — По-видимому, там уже собралась целая толпа. Хочешь, и мы с ними? По-моему, предстоит исторический момент. Как освобождение Мафекинга — помнишь его?

— Мама, ты же знаешь, что не помню, — отозвалась Мэй. — Я была еще совсем крошкой! Но давай пойдем с остальными. Сидеть дома сложа руки невыносимо.

— А я так надеялась, что ты запомнишь, — заметила мама. — Но уж это! Сегодняшний вечер ты вряд ли забудешь.

Мэй не сомневалась на этот счет, что бы сегодня ни случилось. Интересно, где сейчас Нелл — может, тоже где-нибудь ждет одиннадцати часов? Нелл за войну или против? Странно, что она вообще задалась таким вопросом! Мэй никогда не задумывалась о том, почему сама она против войн, — не больше, чем думала, почему она против эпидемий или голода. Все перечисленное — явное зло, ведь так? Но, кажется, мало кто был в этом согласен с ней. Все в школе надеялись, что будет война. Неужели и Нелл тоже? Ведь ее отец когда-то служил в армии. А суфражистки из Ист-Энда — из тех, кто бьет окна и дерется с полицейскими. Нет, не может быть, чтобы Нелл в самом деле хотела войны.

А вдруг?

Небольшая толпа на Парламент-сквер не сводила глаз с часов. Была уже половина одиннадцатого. Через полчаса в Германии наступит полночь.

Толпа стояла молча. Никто не кричал, не улюлюкал, не потрясал плакатами. Люди перешептывались, сбившись в кружки. Более странного сборища Мэй еще не видела. Неподалеку от нее трое молодых людей во фраках и цилиндрах выглядели так, будто явились прямиком со званого ужина или из театральной ложи. Покуривая, они изредка переговаривались, но то и дело поглядывали на часы. Рядом пристроилась компания железнодорожных служащих в форме, поодаль — стайка девчонок чуть постарше самой Мэй, все в ярких ситцевых платьицах.

— Все хорошо? — спросила мать у Мэй, и та кивнула.

Стрелки Биг-Бена подползали к одиннадцати. Напряжение стало почти осязаемым. Собравшиеся притихли. Что же будет? Смена планов в последнюю минуту, отправленная наконец телеграмма из Берлина? Что-то же должно случиться, как же иначе?

А потом минутная стрелка перепрыгнула на двенадцать. Биг-Бен принялся отбивать долгие удары. Напряжение вдруг рассеялось, все разразились криками:

— Войну объявили! Войну объявили !

Поднялся шум. Люди ликующе вопили и обнимались. Один из молодых джентльменов запустил в воздух свой цилиндр, крикнул «фью-у!» и рассмеялся.

— Мы будем воевать! Будем воевать! — вопили железнодорожники, хлопая друг друга по спинам и качая головами.

Еще один молодой джентльмен, в сером фланелевом костюме и шляпе-канотье, подбежал пожать руки суфражисткам.

— Прошу меня простить, — невпопад повторял он. — Ужасно волнительно, да? Война! Удивительное зрелище, ведь так?

Он пожал руку Мэй во второй раз, снял очки, протер их носовым платком и направился обмениваться рукопожатиями с железнодорожниками, повторяя: «Война! Настоящая война!»

Внезапно все заговорили разом. У каждого из людей, которые еще несколько минут назад казались такими молчаливыми и серьезными, вдруг нашлось что сказать, и чаще всего в толпе звучали слова: «Войну объявили!»

На улицах прибавлялось народу. Толкотня усиливалась. Миссис Торнтон, наверное вспомнив о беспорядках в Бау, схватила дочь за руку, крикнула: «Идем скорее из толпы!» — и начала пробиваться в сторону улицы. Но продвигались они медленно. Потрясение на лицах людей вокруг сменялось истерическим ликованием. Компания мужчин у паба оглушительно и не в лад распевала «Правь, Британия!». Молодой джентльмен в канотье и его приятели подхватили пение. Где-то неподалеку кто-то хлопнул пробкой, откупоривая шампанское, и с возгласом «ур-ра!» выпустил пенную струю поверх голов толпы. Девушка в белом платье схватила за кончик свой кушак и замахала им над головой с криком «смерть гансам!».