Никола Хотель - Это всегда была ты

– Иногда. А иногда домой забираю кого-нибудь . – она снова гортанно смеется. – Нет, если честно, я сделала это только один раз. Так я и познакомилась с Ашером.

Теперь я начинаю понимать.

– Я думала, что вас познакомил общий приятель. Два года назад на фестивале.

– Это он сказал? В этой истории Ашер кое-что опустил. Мы были вместе на фестивале, но мы знали друг друга еще до этого. Познакомились на моей работе.

– Во время реабилитации?

– Естественно. После аварии на мотоцикле Ашер пробыл в нашей клинике три месяца. Реабилитация после спленэктомии, травмы почек, перелома ребер с пневмотораксом, перелома бедра, голени и так далее, – перечисляет она на профессиональном жаргоне. – Классическая множественная травма.

Мое сердце словно падает с высокого здания. Шрам. Шрам Ашера. Это объяснение ему?

– Ах, вот оно что. Ясно. – я стараюсь не подавать виду, что понятия не имею, о чем она говорит. Каденс не могла знать, что моя семья никогда не говорила мне об этом, а я не собираюсь признаваться ей, что не знала. Три месяца. Это звучит ужасно. Кто знает, сколько времени до этого он пролежал в больнице?

– Большинство мотоаварий оборачиваются летальным исходом, а те, кто все же выживает, часто остаются лежачими больными, требующими постоянного ухода. Никто из них больше не встает, и задача таких профессионалов, как я, – хотя бы пытаться держать суставы подвижными, чтобы они не атрофировались полностью. Но голова Ашера почти не получила травм. Мальчику так повезло. Его ангел-хранитель действительно работал сверхурочно. Но ты это и так знаешь.

Я киваю и быстро потягиваю содержимое своего бокала, чтобы не выдать себя. Мой пульс учащается, и я просто надеюсь, что она продолжит говорить.

– Теперь он снова в отличной форме. А с парочкой ограничений можно жить, не так ли? Лучше, чем сидеть слюнявым в инвалидной коляске и ждать, пока мама нальет тебе кашу.

– Да, – выдавливаю я из себя.

– Я уже видела столько парней его возраста, которые в какой-то момент просто оказались невнимательны, которые просто переоценили себя. В этом возрасте им кажется, что они кто-то типа Капитана Америки. А потом все. Упс, к сожалению, выясняется, что они все же не так неуязвимы, как хотели бы думать.

Хочешь сделать что-нибудь глупое? Что-то, о чем ты будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь? О чем ты будешь вспоминать снова и снова? Каждый чертов, чертов день?

Ашер это имел в виду? Мои мысли прыгают туда-сюда. Я подумала, что он намекал на ссору с отцом. На что-то, что произошло между ними четыре года назад и навсегда изменило их отношения. Но что если вовсе не это причина такого поведения Ашера?

Каденс кажется все более задумчивой.

– Он был тогда таким чертовски потерянным мальчиком. Вообще-то я не из тех женщин, которые считают, что нужно спасать парня. Нет, спасибо. Мы не можем спасти их всех, пусть они лучше позаботятся о себе сами. Но Ашер… что-то было в его взгляде. Смесь отчаяния, горя, гнева и подавленной страсти, я не могу объяснить это иначе. Он был просто парнем, которому слишком долго приходилось управлять своими чувствами и контролировать их. Мне очень хотелось ему помочь. В то время я просто выполняла свою работу, но когда мы случайно встретились на этом фестивале позже, я не могла просто позволить ему снова уйти.

– Разумеется, нет, – произносят мои губы почти беззвучно. Я не знаю, ждет ли Каденс вообще от меня ответа и может ли она понять меня при такой громкой музыке. Тот факт, что никто из семьи Блейкли не счел нужным рассказать мне об аварии Ашера, перерезает мне горло. Даже если я уже давно была в Нью-Йорке, они все равно должны были рассказать мне. Даже Хиллари или Сэм не проронили об этом ни слова. Как будто я незнакомка, которую это не касается.

Если Ашер был так долго прикован к постели, то он никогда не задумывался, почему я не навещала его? Почему я никогда не спрашивала о нем? Как-то раз он намекнул, что я тоже могла бы связаться с ним, но это было скорее сказано между прочим. Какое объяснение Ричард дал тому, что произошедшее с Ашером, по-видимому, меня совершенно не интересовало? От стыда мой желудок сжимается. Что он, должно быть, подумал обо мне? Наверное, что я бессердечная тварь. Что я наслаждаюсь жизнью в интернате и ни капельки не интересуюсь им. Я навещала бы его. Я сидела бы у его постели, читала бы ему вслух, составляла бы ему компанию или даже просто позволила бы ему выплеснуть на меня свое плохое настроение.