Никола Хотель - Это всегда была ты

– У них у обоих есть борода, – говорю я.

– Борода теперь не совсем в моем вкусе.

– Но может быть, дело в том, что его сын был богат, воспитан, изобретателен и начитан? Он дарит ей эти книги, все первые издания.

Я тяжело сглатываю, потому что тут же снова думаю об Ашере. Он подарил Сэму первое издание «Винни-Пуха».

– Скорее нет. Богат, воспитан, изобретателен и начитан? Это отвратительно. – Обри начинает громко смеяться и кидает в меня упаковку от чипсов. – Слишком идеален.

– Почему мы тогда постоянно пересматриваем этот фильм, если считаем героя таким неинтересным?

– Из-за потрясающего женского персонажа. Потому что Блейк в этой роли и есть лучший джентльмен. Она вежлива, образованна, загадочна и сексуальна. И у нее есть собака.

Обри запускает фильм, и мы слышим закадровый голос, который объясняет, почему так происходит, что героиня не стареет.

Мы сидим вместе на диване. Я не могу как следует сосредоточиться на сюжете, но Обри с жаром погружена в процесс. Она поднимает ноги от страха, когда происходит автокатастрофа, и шипит от ярости, когда Адалин приходится залечь на дно в первый раз, потому что другим бросается в глаза, что она ни капли не стареет.

– Пиццу уже давно должны были привезти. Я хочу уже свое мороженое, в конце концов. Но мама, к сожалению, научила меня, что ни за что нельзя есть сначала десерт.

– Моя мама тоже.

И Ричард. Но его образ, который собирается выстроиться перед моим внутренним взором, я быстро отталкиваю. Вместо этого я смотрю на свою подругу. По лицу Обри вдруг расползается самодовольная ухмылка, как у кошки после того, как она слопала канарейку. Я понимаю, что именно Обри замышляет в тот момент, когда нажимает на кнопку паузы. Мы обе устремляемся на кухню, чтобы как можно скорее добраться до лотка с мороженым.

– Большая ложка или маленькая? – спрашиваю я Обри, которая тут же вскрывает мою упаковку.

– Глупый вопрос.

Я достаю из ящика две большие ложки, и через секунду мы обе погружаем их в наше мороженое.

– О боже, это просто великолепно, – стонет Обри. – Фисташковое мороженое однозначно самое вкусное на всем белом свете. Я не могу понять, как тебя только не тошнит от этой хрени со вкусом корицы.

– Тише, тише… – я с наслаждением закрываю глаза. – У меня сейчас очень, очень интимный момент.

Вкус корицы во рту действует на меня как лекарство. На мгновение все становится хорошо.

Тут раздается звонок в дверь.

– Ну, блин, – говорит Обри. – Они уже упустили свой шанс. Теперь пицца, к сожалению, должна остыть, потому что мы сначала съедим мороженое.

Она нажимает на дверную кнопку и достает из бумажника деньги. Когда через минуту в дверь стучат, она тут же отворяет ее.

– Это стоит тридцать долларов, не так ли?

– Ну, это зависит от того…

– От чего?

– Могу ли я остаться на ночь.

Мое сердце пропускает удар, когда мой взгляд падает на него, и я медленно вытаскиваю ложку изо рта.

Ашер.

Я больше не могу пошевелиться. Боль резко возвращается. Боль, а также что-то, что кажется совершенно абсурдным для надежды.

Я больше не могу пошевелиться. Обри непонимающе уставилась на него, но Ашер смотрит только на меня. Я осознаю, что на мне надеты изношенные спортивные штаны, а сверху – мятая белая футболка, на которую недавно попали брызги от колы.

– Привет.

Он неуверенно улыбается и выглядит сбитым с толку и измученным.

Я не знаю, как на это реагировать. Он ничего не сказал мне после того, как узнал всю правду об аварии. Ни отцу, ни мне. Он просто позволил мне уйти. И при этом Ашер смотрел на меня так, словно никогда не сможет меня простить. Его глаза – такого разочарования я никогда не забуду.

– Привет, – шепчу я с трудом. Я сканирую его тело за доли секунды и замечаю, как совершенно ясно проглядывает шрам в уголке его рта.

– Что ты здесь делаешь?

– Ладно, – берет слово Обри, которая теперь понимает, кто перед ней стоит. – Тогда я оставлю вас наедине.

Ложкой она стучит по своим губам и мимоходом улыбается мне, прежде чем схватить свою упаковку мороженого и исчезнуть в своей комнате.

– Я хотел тебя увидеть.

Ашер раскрывает дверь, входит в нашу квартиру и закрывает ее за собой.

– Но твое лечение. Тебе же еще требуется три дня капельниц. А что насчет карантина?

– Это была ложь, Айви.

Он засовывает руки в карманы брюк и выжидающе смотрит на меня, как будто не знает, как близко он может подойти ко мне.

Наша квартира крошечная, и расстояние между нами едва ли составляет три шага. Нам просто достаточно протянуть руки, чтобы прикоснуться друг к другу, но я все еще держу миску с мороженым, и мои пальцы ледяные.