Никола Хотель - Это всегда была ты

Спортивную сумку Ашера я ставлю рядом с собой и снова опускаюсь на один из этих долбаных пластиковых стульев в зале ожидания. В больнице есть дополнительные места для электромобилей, и я смогла снова подключить машину Ашера туда. Больше всего мне хотелось бы немедленно ворваться в его палату, но над дверью горит маленькая лампа, и скорее всего Ричард вместе с доктором сейчас с Ашером. Через некоторое время я достаю Хедвига из своего рюкзака, чтобы отвлечься и вызвать успокаивающее чувство, которое возникает каждый раз, когда мои пальцы скользят по гладкой бумаге. Я листаю до последних пустых страниц. Из пенала я выуживаю широкий акварельный маркер, с помощью которого я полностью раскрашиваю один из последних свободных листов. Я дую на бумагу, чтобы высушить ее, затем я вырисовываю фразу, которая красуется на свитере Ашера, белым меловым карандашом и еще раз обвожу линии другим – темным карандашом.

Затем я раскрываю самую первую страницу. Страницу, на которой я написала девиз Бруклинского колледжа. Когда я еще думала, что смогу стать счастливой там. И впервые за четыре года я записываю свои мысли в ежедневник, потому что больше не боюсь, что кто-то может прочитать его, потому что я даже хочу, чтобы Ашер прочитал его. Я записываю, какие желания у меня были, когда я только была зачислена в колледж, и что я отчаянно хотела добиться успеха, чтобы окончательно оторваться от Блейкли. Многие надписи связаны с повседневной жизнью университета или другими вещами, которые обернулись чем-то паршивым или которые меня радовали. Например, когда Обри получила свою первую роль в качестве актрисы озвучивания, где ей уже не нужно было озвучивать маленького мальчика. Тогда я нарисовала для нее большими буквами «Может ли кто-нибудь принести мне воды?» на странице и набросала фейерверк сверху.

Но, вырисовывая многие высказывания, я думала о своей семье и об Ашере, и я описываю это в нескольких словах внизу, чтобы он знал. Чтобы он знал, сколько страниц в моей жизни касается только его.

Ричард не появляется даже полчаса спустя, а свет над дверью все еще остается включенным. Говорит ли Ашер сейчас с ним о нас? Может быть, его отстраненность мне просто померещилась. Может быть, я слишком устала, чтобы адекватно судить об этом. Как ни странно, я чувствую себя менее измученной, но главное – это чувство облегчения. Потому что я приняла решение. И потому что пути назад больше нет.

Я рассматриваю коридор. Время от времени мимо проносится медсестра или звонит телефон, но в остальном все тихо, и я остаюсь единственной посетительницей в зале ожидания. Прошло еще полчаса, прежде чем отчим вернулся, а тем временем я успела прокомментировать каждую страницу в своем журнале. Я укладываю Хедвига в спортивную сумку Ашера и быстро застегиваю молнию.

– Что говорит доктор, как дела у Ашера? У него все еще температура?

Ричард выглядит напряженным.

– У него больше нет температуры, антибиотик хорошо действует, – говорит он. – Доктор Грегори подозревает, что у него есть инфекции верхних дыхательных путей, потому что мазок показал наличие пневмококков в горле.

Все во мне напрягается.

– Пневмококки – не очень хорошая новость, не так ли?

– Но теперь они знают, с чем имеют дело, и могут предотвратить у него появление пневмонии или менингита.

– Хорошо, это отличная новость.

Я с облегчением выдыхаю.

– Да, это хорошо. – уголки его рта все равно не двигаются вверх. – Теперь ты можешь ехать домой, Айви.

– А… не могу ли я навестить его еще раз? Я принесла ему кое-какие вещи и кое-что почитать. – я указываю на спортивную сумку, которую поставила у стены. – Также там есть зарядник для его телефона.

Ричард качает головой:

– Только что врач распорядился об изоляции для Ашера – в качестве меры безопасности, конечно.

Изоляция? Но почему? Я не понимаю.

– Почему его нужно изолировать?

– Чтобы защитить его от посторонних микробов. Так что его нельзя навещать никому.

Но Ричард же только что был с ним.

– А… а если я надену маску?

– Я же сказал, что к нему никто не зайдет.

– Но…

– Айви, – прерывает он меня. – Кажется, тебе это непонятно, но ты можешь причинить ему вред.

Его слова поражают меня, словно удар кулаком в живот. Почему Ричард смотрит на меня почти враждебно? Похоже, что теперь он говорит не только об опасности заражения. Я глотаю.