Антон Секисов - Реконструкция

— Ты побежал на трассу. Ты не видел тот грузовик. Знаешь, как бы ты выглядел, если б вы встретились? Но тут кое-что произошло. Ты помнишь, кто тебя спас? Помнишь своего ангела-хранителя?

— Вы не можете этого знать, — проговорил я.

Путилов посмотрел на меня как на чесночный сухарик.

— Не могу, конечно же, не могу... Или могу. Это без разницы. Значение имеет то, что ты так же, как и тогда, заблудился в полутора соснах, и в этот раз, как и тогда, появляется человек, который помогает тебе выбраться из этого лабиринта. Один маленький шажок мне навстречу, и все твои проблемы сразу же решены. Знаешь такое выражение, «по мановению волшебной палочки»?

Путилов не был похож на человека, который способен решить проблемы серьёзней, чем замена масла в автомобиле, и всё же другого выбора не оставалось. Выбора у меня вообще не было. Во всяком случае, на этом пустыре.

— Что нужно сделать?

Путилов стряхнул крошки с пальцев, огляделся по сторонам.

— Мне нужен один ящик. Сейчас я скажу тебе, как он выглядит. Видел ящики, в которых лежат фрукты на рынке? Вот этот точно такой. Только глухой и с крышкой. И на нём будет маленький рисунок. С одной стороны. Вот такой.

Путилов показал фотографию. Она была не очень хорошего качества. Обычный потёртый ящик, на нём — какая-то клякса в круге. Не очень понятно, что там было нарисовано. Похоже на солнце в изображении авангардиста. Путилов поспешно вырвал фотографию из моих пальцев.

— И где мне его взять? Сходить на рынок?

— Для начала, не смей никуда уезжать. А то мы не сможем гарантировать твою безопасность. А ящик — в какой-то момент тебе просто нужно будет его забрать. И всё. И окажешься у бабули под платьем. У бабули под платьем всё хорошо.

— А Майя?

— И Майя. И сразу увидишь Майю, — сказал Путилов после маленькой паузы. Эта маленькая пауза ужасно мне не понравилась.

— А что внутри?

— Деревянный ящик, — холодно повторил Путилов. — Находишь — и сразу отдаёшь мне.

Дверь машины раскрылась.

— И вот ещё. Сейчас ты поедешь домой. Ты понял?

— Понял.

— Знаешь, как говорят людям, которые любят попутешествовать?

— От своих бесов не убежишь?

— Ха-ха, как это ты догадался? — Путилов сунул сухариков в рот. — Это точно. От своих бесов не убежишь. Так что сиди вместе с ними дома.

Я уже вышел и хлопнул дверью, но всё равно слышал хруст сухариками. Машина покатилась в глубь гаражей, давя сухие листья.

На парапете сидел парень в спортивном костюме и пил пиво из банки. Вернее, просто держал банку в руке. Он походил на часть обстановки, на ржавую корягу, которая эволюционировала.

Дождавшись, когда мы встретимся взглядами, он указал рукой во двор между двумя низенькими, будто склонившимися друг к другу, как глуховатые старички, домами.

— До автобусной остановки 500 метров, — сказал он.

Я кивнул и сказал «спасибо» и подумал о том, что, наверно, буду вежливым до последней секунды жизни.

Феликс позвонил среди ночи, когда я лежал в ванной и глядел на неподвижное небо в квадрате окна. Я не спал, спать не хотелось, во сне опять будет болотистый лес, где мне с каждым разом всё неуютнее. Настойка медленно тянулась пополам с «Байкалом». Я лежал послушно, не шевелясь, вместе со всеми своими демонами.

Обдумывал новую миниатюру. В последнее время меня часто охватывали воспоминания из детства. Моменты, определившие жизнь.

Я смотрел на своё беззащитное белое тело в воде, вспоминал, что бывшая называла меня за это тело «тюленчиком», и хотя я не толстый и даже не в теле, всё время оправдывался. Смотрел, как качаются волоски на сосках, как водоросли. Вёл учет синяков и ссадин: ярко-жёлтые на руках — от падения, свежий синяк на плече — от соседа, тёмный синяк обручем на ноге — из сновидения с мёртвой женщиной, у которой свисала кожа. Гладил каждый из них, гладил пигментные пятнышки, гладил пушок волос, несмело тянувшийся к паху.

Где-то на глубине роились мысли о гибели, о том, откуда тот человек с сухариками был так хорошо осведомлён о моей биографии, в каких отношениях он с реконструкторами, и особенно — как это связано с Майей. Эти мысли неизбежно сплетались с гибельными, окрашивались в сплошной чёрный цвет. Я представлял незаточенные мечи, которые не в состоянии лишить меня жизни быстро, они будут долго мучить, прежде чем доставят серьёзный ущерб. Нужны часы, чтобы отрубить таким мечом голову. Но рыцарей это точно не остановит, у этих рыцарей времени хоть отбавляй. Потом вспомнил нарисованную пилу. Кривая и набросанная схематически, она выглядела страшнее, чем если бы это была фотография с запёкшейся кровью на зубцах.