Антон Секисов - Реконструкция

— Не ври, Эдику это не нравится.

«Вы что, назвали сома в честь мужа?», — хотел я спросить, но Абрамов уже схватил меня за рукав и с внезапной решительностью потащил к выходу. Я успел заметить, что Илона подошла вплотную к ребёнку, а тот, задрав голову, разжал ладони, и остатки земли высыпались на пол.

Опять выступление. Рассказывал про киндерсюрприз. Точнее, про конкретную фигурку — крокодила на сёрфе, с которым меня связывало сильное детское переживание. Многим зрителям интересны стендапы про случаи из раннего детства, часто у людей схожего возраста они совпадают, но большинству — всё равно. Я никогда не понимал, чего им надо. Наверно, чтоб Слава Коваль беспрерывно водил им по губам хером.

Так вот, крокодильчик на сёрфе. Я долго искал его, чтобы собрать коллекцию, но это никак не удавалось. Не помогали ни упорство, ни воровство, ни шантаж родителей и продавцов. Его как будто и не существовало на самом деле, может, его пририсовали к рекламе, чтобы бесконечно мучить детей по всему миру. И вот я пошёл на крайнюю меру — встал на колени и начал молиться. Я попытался заключить с небесами сделку — всего лишь один киндерсюрприз (без шоколадки даже, а только одна игрушка), и я больше не помолюсь ни о чём за всю жизнь. У каждого человека должно быть одно заветное желание, и я хочу распорядиться своим именно так. Судя по всему, сделка прошла успешно. Наверно, ещё никто и никогда не продавал себя небесам столь дёшево.

Я уж и не помню, как с крокодильчика перескочил на Майю, стал говорить, что должна быть уважительная причина для разрыва отношений и что-то ещё подобное — тяга к импровизациям проснулась во мне как всегда не вовремя.

Когда я закончил, то не сразу ушёл со сцены. Задержался на секунду или на две. Номер приняли не так уж плохо, не смеялись, но хоть похлопали. А потом повисла гнетущая тишина. Как будто зрители ждали, что на сцену поднимется группа рыцарей и заколет меня копьями. Кровь забрызгает первый ряд, кому-нибудь в рот попадёт — кто громче других смеялся.

У меня оставалось ещё немного успокоительной целебной настойки. Открутил крышку и врезал прямо у бара. Когда положил в карман пустую фляжку, заметил, что передо мной стоит девушка, высокая и коротковолосая, с грубыми чертами лица, и смотрит на меня как налоговый инспектор, который достал должника с неожиданной лёгкостью. Улыбнулась, не показав зубов, и протянула скомканную бумажку для росписи.

Мы долго сидели возле пруда. Девушку звали Нина. Я несколько раз забывал и просил напомнить. С именами беда. Но имя — это же такая условность. Я очень ждал, когда к нам подплывут белые лебеди, с этим расчётом купил хлеб. Но даже когда я скрошил уже полбатона в воду, они всё не подплывали.

Тогда я метнул в одного из них большим куском. Промахнулся. Лебедь издал неприятный звук и поднял крылья. Он стал похож на кобру, приготовившуюся к атаке. Я не ожидал такого поведения от благородной птицы. Только теперь я заметил, что у лебедя была жёлтая грязная шея.

Я взял её за руку, и мы пошли по центральной аллее парка. За нами неотвязно летел небольшой отряд мух. Нина слушала мою бессвязную речь с напряжённым вниманием, как сложного лектора, который самые важные вещи произносил скороговоркой. В какой-то момент на глаза мне навернулись слёзы, и я сказал, что сам никого никогда не бросал.

Меня шатало от алкоголя, бессилия, сердце пухло от жалости к своей трагикомической биографии. Я вспомнил, как однажды бежал по перрону за уезжающей девушкой, как это бывает в романтических фильмах, а девушка занавесила штору перед моим лицом. Может, она и хорошо относилась ко мне, но чувство стыда перед соседями пересилило. А другая ушла из-за моей «нездоровой энергетики». Видно, Уран не сошёлся с Нептуном. Но Майя, конечно, затмевала всех своей неземной холодностью.

Потом Нина сказала, что ей пора. Я ещё раз её оглядел и только теперь заметил усики над губой, заметил, какие крепкие у неё конечности, какая она сильная, и как всем сильным и грубым своим существом она хочет вырваться из паутины этих унылых историй, но всё не может решиться. Я взял её за запястье. Она пробормотала, что ей нужно идти и готовиться к семинару, «иначе меня распнут».

Мне ни за что не хотелось отпускать от себя эту большую мрачно-упрямую женщину, и в голову пришла новая мысль.

— Давай напишем стендап! Я никогда не выступал в паре, но нужно попробовать — вдруг мы станем новыми Петросяном и Степаненко или даже ещё круче? Нет, лучше так — я напишу стендап для тебя! На сцене ведь нет смешных женщин-комиков.