Антон Секисов - Реконструкция

— Эдуард себя не берёг. Всегда на ногах, переносил на ходу все вирусные болезни. Всё время бегал, очень он бегать любил — и утром, и вечером. Это я долго понять не могла, что он просто от меня бегал, — губы раздвинулись в жестокой улыбке, показавшей целую сеть неприятных, очень кривых морщин вокруг рта и жемчужные зубы. — Но его и свела в гроб эта беготня. Он одно время на фитнес ходил — это я его заставила, чтобы хоть чуть-чуть живот был не как у беременной. Но ему там не нравилось — якобы слишком монотонно. А потом он увлекся этими шашками.

— Шашками? — я переспросил. — Типа как шахматами, только шашками?

Илона беззвучно пила незаваренный чай и смотрела на меня как на неполноценного.

— Шашками в смысле саблями. Шпагами, мечами, этими самыми...

— Рапирами, — подсказал Абрамов, откусив от мармеладной конфеты ещё и возвратив на стол невыносимо мелкий кусочек.

— В общем, они называют это исторической реконструкцией.

Комната посерела и чуть поплыла, съёжилась, округлилась, как будто я стал смотреть в неё из трубы в подводной лодке. До Абрамова ничего не дошло. Он внимательно изучал огрызок своей конфеты.

— То есть ваш муж был как бы рыцарем? Участвовал во всяких средневековых ярмарках?

Илона посмотрела на меня ласково, уловив в моем голосе неприязнь. Похоже, она тоже не понимала, зачем взрослые люди бьют друг друга мечами по голове.

— Он ходил заниматься в спортивный клуб, на стадион возле заброшенного завода «Фрезер».

В это время мальчик подошёл к аквариуму и стал сыпать землю в него. Маленький сом, казавшийся мёртвым, задвигался. Я стал вспоминать, где мог слышать это название.

— Эдик был взрослым ребёнком, — продолжала Илона. — Он в казаки-разбойники не доиграл. Думал, что будет скакать на лошади, пить пиво, которое пили в Средние века.

— В Средние века пили эль, — сказал Абрамов. Он взял другую мармеладную конфету, так и оставив тот маленький, блестящий слюной огрызок недоеденным.

— Он думал, что будет носить средневековые штаны и петь всякие народные песни. В Средневековье же были штаны? — спросила Илона моё мнение, но Абрамов меня опередил:

— Они носили платье!

— Ты будешь доедать свою конфету?! — закричал я, не выдержав. Он с готовностью сунул огрызок в рот.

— Короче, он думал, что там будет какая-то сходка детей-переростков, но эти его новые друзья с утра до ночи дрались и маршировали, буквально сутками. И ещё проводили какие-то закрытые встречи по выходным. Эдуард без меня ни шагу не мог сделать, а туда ни разу и не позвал — наверно, не разрешали.

— Что за встречи?

— Насколько я понимаю, это был как бы такой закрытый клуб, — а значит, взносы, конечно. Короче говоря, если вас интересовала та девочка с дырявыми трусами, то там они и познакомились. Это какая-то ваша родственница?

— Нет, — мне сделалось беспокойно, захотелось как-нибудь оправдаться, всё-таки я не умею врать людям с ухватками семейных психологов. Собравшись, я выдавил из себя:

— Мне нужно найти её по работе.

— А кем вы работаете?

— Я комик, — сказал я просто, но почувствовал на лице лёгкую краску.

— Комик? — глаза Илоны весело вспыхнули, как будто я уже сказал что-то ужасно смешное. — В смысле, как Петросян? Рассказываете анекдоты? Сатира? Юмор?

Илона смотрела на меня со всё возрастающим интересом.

— Почему вы не едите конфеты? Не любите? — спросила она, пододвигая ко мне розетку.

— Очень люблю, — сказал я и сразу засунул в рот одну мармеладную конфету.

— С годами понимаешь, что в мужчине самое ценное — это юмор. Особенно когда у самой его нет. А про что вы шутите? Какие-нибудь пошлые штучки?

— Трудно выразить это одним словом. И даже тысячей слов.

Я пригласил её в клуб.

— Я приду, — пообещала Илона.

Абрамов с лукавой улыбкой смотрел то на меня, то на вдову. Вот бы дать ему по его складчатой белой шее. Я вздохнул и с усилием проговорил:

— Извините меня, пожалуйста, но, может, у вас есть какие-то догадки, где она может быть?

Губы Илоны опять искривились, и было видно, что она хочет сказать что-то резкое, но в это время мальчик бросил очередной ком земли в аквариум. От этого притворявшийся мертвым сом сошел с ума и начал хаотично кружить по своей стеклянной тюрьме, запруженной водорослями.

Илона стала кричать на мальчика, чтобы тот вышел вон и не мучил сома. По неизвестной причине она называла аквариум бассейном.

— Он сам хочет, он кушает землю, — плаксиво сказал ребёнок.