Андрей Назаров - Эшлиман во временах и весях

Впрочем, это была далеко не первая попытка запечатлеть Эшлимана, рисовать его люди начали давно. Как с четверенек поднялись, так и начали. Еще на скалах Эшлимана нацарапывали, там, где людишки, тощенькие такие, из палочек, и в шкурах — мамонта власатого почем зря гоняют, а над ними Бог в скафандре летает.

Правда, одни держали за Эшлимана тощенького в шкуре, другие — того, что в скафандре летает, а третьи были уверены, что Эшлиман и есть мамонт власатый. Разругались меж собой народы, обитавшие тогда на земле, расплевались, а потом разбрелись кто-куда, и вовсе понимать друг-друга перестали. И никакой не Вавилонской башне, а исключительно Эшлиману обязаны мы возникновению всех языков, на земле сущих.

А разбежавшиеся народы, отчаявшись изобразить Эшлимана, принялись о нем писать. Все и всегда писали об Эшлимане, но настолько по-разному, что и сами не знали, о ком пишут. Так и не узнали до сих пор. Но тут друг и собутыльник высказал мнение, что Эшлиман пишется через «А» и, вообще, не на нашем, а на швейцарском, а что такого языка нет, так им и хуже.

Эшлиман, скорбно усмехнулся, поскольку и в качестве художника остался неизвестным, как павший солдат, и немедленно стал музыкантом, поскольку больше становиться было не кем.

Музыкальное становление неузнанного живописца Эшлимана, началось с овладения древним народным инструментом балалайкой. Только овладел — приходят такие, при галстуках, в депутаты приглашают, баллотируйся, дескать, Эшлиман, мы поддержим. А следом — пэры Англии Маклин и Борджерс, которые были русскими шпионами и поэтому тоже играли на балалайках.

— Давай, — говорят, — Эшлиман, трио заделаем!

— Со шпионами не играю! — гордо ответил патриот Эшлиман и выбросил балалайку.

Так Эшлиман стал органистом, поскольку, как выяснилось, ни один шпион на органе не умеет.

Но и орган оказался полон неожиданностей, поскольку располагался в крематории, дабы своими чарующими аккордами сопровождать уставших путников в мир иной. Эшлиман честно принмал предлагаемые неутешными родственниками стопари, дабы не обидеть, и вскоре отключился, оглушительно пав лицом на клавиши. Сотрудники Эшлимана, к подношениям привычные, пришли, напротив, в настроение азартное и решили спровадить недвижимого Эшлимана торным путём уставших от жизни, для чего уложили в пустовавший гроб и соответственно декорировали. Спущенный в пасть вечности, Эшлиман некстати очнулся, чего нельзя сказать о сотруднике Вергилиевиче, провожавшем катафалк в огнедышащую печь преисподней. Тот, при виде пьяного покойника, враз и навсегда утратил связь с реальным миром и отбыл тем путём, которым сопроводил столь многих, будучи передовиком и победителем соцсоревнования, награждённым медалью за 40-летний доблестный труд. Эшлимана, косвенного виновника происшествия, уволили и из органистов, но влечение его к могучему инструменту это не поколебало.

И попал, предположим, Эшлиман, возвращаясь искривленным путем из крематория, прямо за границу — простого, слегка поправившегося человека, куда только не занесёт. Первым делом, конечно, направился он в швейцарскую телефонную будку, а что их там, может, и отродясь не водилось, так Эшлиману это — тьфу. Определиться захотелось с происхождением, поскольку друг на аккуратном обрывке «Правды» начертал его иностранное написание, которое на «А». Быстро найдя похожее имя, Эшлиман зажал потенциального родственника пальцем и сделал пару глотков для храбрости из подорожного бутыльца, отчего палец возьми, да соскользни. Испугался Эшлиман, что родственника утратил, но присмотрелся к дрожащему пальцу — а тот снова в родственника упёрт. Да, и вокруг пальца — тоже родственники кучкуются. Заподозрил Эшлиман неладное, перевернул страницу — и там родственники, и дальше, и в пол толстенной книги — сплошь. И все на «А». Такой удар ошеломил Эшлимана, пришлось подорожный бутылец прикончить, чтобы вволю посмеяться над превратностью судьбы.

«Да и что мне с этого происхождения? — размышлял Эшлиман. — На кой оно мне? Сталин, уж, какого древнего был рода, от самих питекантропов вёл происхождение, да и Гитлер — от неандертальцев, а Ленин, тот вообще, от австралопитеков. На первый взгляд, ничего общего, а приглядишься — все гоминиды, как и мы. А с гоминида чего взять? Гоминид — он и в Африке гоминид». Местные менты извлекли из будки геральдичествующего Эшлимана и передали, куда подале, от расплодившихся родственников.