Андрей Мартьянов - Вестники времен - Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа [сборник litres]

© Андрей Мартьянов, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

– Дети мои, заклинаю именем Святой Троицы и преподобного Бенедикта, уймитесь! Вы на земле, принадлежащей Матери нашей Святой Церкви! – Сейчас я его убью и сразу уймусь!

Первый возглас принадлежал отцу Теобальду, аббату монастыря, носившего имя только что помянутой Святой Троицы. Ответил же стоявшему на пороге странноприимного дома сухопарому пожилому священнику некий встрепанный молодой человек со светлыми волосами до плеч, серо-голубыми глазами и раскрасневшейся физиономией.

– Брат Корнелий! – тоскливо воззвал аббат, мелко крестясь. Немедля из темного дверного проема выскочил здоровенный рыжий монах и, быстро поклонившись, изобразил на своем лице почтение и внимание. Получилось, к слову, не слишком удачно. На небритой роже брата Корнелия отпечатались следы такого множества смертных грехов, что даже для самой захудалой добродетели места не оставалось. Любой добрый католик, узрев этакого разбойника, поспешил бы обратиться в бегство. Черная бенедиктинская ряса и старательно выстриженная тонзура благочестия Корнелию вовсе не добавляли.

– Разними их! – со слезами на глазах приказал аббат, указывая дрожащей рукой на двор. – Корнелий, ты ведь раньше воевал в Святой Земле! И знаешь, как…

– Сделаю, – пробасил монах и вдруг осекся: – Э, отец настоятель, у них же мечи! Железные!

Бенедиктинец был абсолютно прав. На широком, вымощенном гладкими темными камнями дворе монастыря сошлись в поединке двое. По виду – благородные рыцари. Первый был высок, темноволос и смугл, носил светло-синюю, многократно штопанную тунику с вышитым на груди белым львом, поднявшимся на дыбы, и добрую, поблескивающую начищенным металлом кольчугу. Второй рыцарь являлся печально знаменитым на все графство Аржантан сэром Мишелем, баронетом де Фармер.

Разумеется, оба дворянина сжимали в руках узкие мечи-бастарды. Острия клинков были направлены на грудь противника. Рыцари выглядели основательно подвыпившими, отчего их движения казались несколько аляповатыми, будто у кукол-марионеток из театра бродячих лицедеев.

– Сударь, – Мишель де Фармер, тот самый дворянин, что столь невежливо ответил священнику, обратился ко второму поединщику, – вы, кажется, изволили назвать меня… меня… Слушай, Горациус, как ты меня обозвал?