Евгений Алёхин - Ядерная весна [сборник litres]

Сказал он это с таким удовольствием, что Полка не выдержал и плюнул ему в лицо.

На самом деле должны были сводить еще раз, но Мишу, Витю и Валеру из-за этого плевка лишили этого раза.

Верхняя Полка вообще больше не разговаривал, хотя Миша и пытался его успокоить. Но и сам Миша лез на стены, раз даже хотел дернуть Валерика, но водолазы не позволили…

…После двух недель полового воздержания Миша был в самолете. Их еще два последних дня продержали трезвыми, и он был зол. С ним было еще несколько собратьев по тем мукам и тем радостям, по тем женщинам. Их водолазы по одному вышвыривали из самолета.

– Давай, давай. Тебя ждет служба Родине, – очередь дошла до Миши, его схватили и выпихнули. Он падал и все еще ничего не понимал, кроме того, что внизу была Америка. Миша дернул за кольцо.

В небе были еще самолеты. Изо всех сыпались парашютисты, внешне совершенно здоровые, но на самом деле каждый из них был болен уже множеством венерических и кожных заболеваний. Множеством. Каждый из них был одержим сексом и ненавистью к Америке. А лысый врач сидел и потирал ладошки у себя в кабинете в Пиздопропащенске. Все дело в этих его чудесных уколах, они ничего не лечат, они создают видимость. Никаких признаков с виду, но столько заразы! Теперь у него достаточно денег на старость. Можно свалить уже из этой клоаки и прошвырнуться по миру, не в Америку, конечно, может, в Европе отдохнуть? Хо-хо-хо, дерматовенеролог потирал ладони ручек.

В мои планы никогда не входило работать в сфере обслуживания. К тому же за чаевые. Ты лизнул жопу – тебе дали купюру. Это не для меня, думал я. Конечно, не для меня. Я правдоруб и поборник истин – не нанимался лизать жопу кому бы то ни было.

– Посмотри, – сказала мне Сигита.

Я посмотрел.

«Носильщики багажа». Есть смены с трех до полдвенадцатого. Одиннадцать тысяч рублей плюс чаевые. Сигита-то само собой все это дело романтизировала. Я в золотых лучах таскаю чемоданы, улыбаюсь туристам и получаю валюту. Не поддавайся, Женя. Ты прирожденный тунеядец. Нельзя. Но я же должен заработать денег. Две сломанных пломбы. Потом передний резец сточился, потому что мы со Стасом, моим соседом, сощелкали столько семечек, сколько вам и не снилось. Мне самому никогда не снятся семечки. Этот предмет не достоин моих снов. Лично мои сны закрыты для семечек, им туда не проникнуть, уж будьте уверены! Я презираю семечки, если вам интересно. Я собираюсь внять просьбе Димы Булатова и не сдерживать себя в выражениях. Драл я эти семечки в хвост и в гриву! Они испортили мне передние зубы, и теперь я должен работать. Хотя дело не только в зубах. В моей простате. В моей чертовой простате, я должен отработать полгода, взять кредит и вылечить ее раз и навсегда. Или взять кредит и снять кино. Что дороже: искусство или моя физическая оболочка? Я должен снять кино до того, как мне исполнится двадцать четыре, вот в чем дело. Мне все осточертело, я хочу быть молодым и признанным гением, плевать я хотел на все остальное. А еще дело в том, что пора бы уже подумать о детях. Хотя – это позже. Но с другой стороны, если я еще буду это откладывать, у меня не останется ни одного сперматозоида, способного оплодотворить яйцеклетку. И еще у моей девушки – Сигиты – у нее неполадки со здоровьем. Она стала нервной и не может находиться одна, у нее учащенное сердцебиение. Так что не скуки ради я покупаю «Работу и зарплату», зарубите это себе на носу. И никаких шуточек по этому поводу, если надо будет, я подпишусь на это издание и не спрошу вашего мнения. И глазом не моргну, пока не найду лучшую работу в мире.

«Возраст 18–27 лет, приятная внешность, базовое знание английского».

– По-твоему, у меня приятная внешность?

– Ты очень красив.

– Как сукин сын? Как Михайло Фрузенштерн?!

Я не помню, что она ответила. Я не нанимался бесплатным диалогистом, оставьте меня в покое. Мне глубоко насрать. Что за бредовая фраза? Я должен думать о стиле. Кто выдумывает все эти выражения? Да ладно, вам прекрасно известно, что я не ошибся, а специально так сказал. Доверьтесь мне, я мастер по этой части, знаю, когда надо сесть в лужу, а когда воспарить.

– Базовый – это какой?? – спрашиваю у Сигиты, мой голос нарисовал для нее в воздухе два вопросительных знака. Не надо считать это пустым хвастовством, я вам так скажу. Я у нее спросил, и в моем голосе прозвучало два вопросительных знака, я так умею. Может, это понты, но я писатель. Вот что я скажу: я писатель, а поэтому мне и в жизни надо быть бдительным каждую секунду, в игре крупные ставки. И всегда заботиться о стиле. Но Сигита срать хотела на мой стиль. Она не заметила моего писательского мастерства в моей манере разговаривать в этот момент. Сказал бы «в манере вести диалог», но я не нанимался вам бесплатным диалогистом, как я уже сообщил. Если я захочу стать диалогистом, пойду работать на сериал и буду делать две тысячи баксов в месяц. А душа моя отправится прямехонько в ад. Сигита бы хотела, чтобы у нее был парень, который мог бы сводить ее в ресторан. Вернее, чтобы я мог сводить ее, мог быть ей опорой. Неужели ей недостаточно того, что я считаю ее самой красивой женщиной на свете?