Евгений Алёхин - Ядерная весна [сборник litres]

У Верхней Полки (у него было имя – Витя, – но Миша звал его «Верхняя Полка») был небольшой загон, как он сам и признался. Так-то он был парнем ничего, но каждый день, за три примерно часа до вылазки к очередной тетке, впадал в задумчивость и почти переставал разговаривать. Полка объяснял, что он начинает представлять, как будет выглядеть девушка, с которой произойдет случка в этот день, что ему непременно хочется угадать. Вообще Витя был немного больше озабочен, чем допускают пределы разумного, он пришел лечиться в одиннадцатый раз, когда его столкнули в мусоропровод. Это он так надоел лысому, видно, что тот решил скинуть Полку, несмотря на то, что он сиротой не был. А этот Валера – так звали нытика – Мишу как собеседник не интересовал. Валера был беспонтовый: наедался быстро, напивался быстро, трахался быстро. И плакался пьяный постоянно. Миша и Витя иногда не без удовольствия попинывали его перед сном.

Водолазы оказались парни ничего. Они выдавали на каждую камеру одинаковое количество алкоголя, и, так как здесь одно место было свободно, а Валерик пил немного, Миша и Витя напивались здорово. Только водолазы не хотели говорить, зачем здесь держат людей и когда отпустят, но вскоре Мишу это перестало волновать. Его вообще ничто не волновало до того момента, пока он не проснулся как-то раз через два месяца с очередного бодуна, не подошел к решетке и не крикнул:

– Эй, ВОДОЛАЗИКИ, несите мой пивасик! МИШАНЯ ХОЧЕТ ПИВАСИКА!!!

Пивасика не приносили. Миша закурил и крикнул еще раз:

– Господа, меня жрет бодунище, и я очень несчастен!

Тут подошел водолаз, но без пива, и сказал неожиданно недобро:

– Все, закончились твои счастливые деньки, говнюк. Никакого вам больше пивасика, – и засмеялся.

Миша уселся на койку. Его сердце сильно билось, он предчувствовал что-то недоброе. Он разбудил Верхнюю Полку и рассказал ему.

– Я ждал чего-то подобного, – сказал Полка. И отвернулся к потолку. Разговор, видимо, был закончен. Да и Мише самому не очень-то хотелось болтать, он был слишком печален. Его тошнило, началась депрессия. Он был несчастен и одинок в этом мире.

Вскоре водолазы стали выводить из камер. Они выводили всех, открывали все камеры и выводили всех, и водолазов было много в этот день, и водолазов с автоматами было много. И много несчастных людей, как Миша, с похмелья. Никогда еще Мише не доводилось видеть так много несчастных разбитых людей одновременно. Ему представилось, что все страдание мира сконцентрировалось в этих людях. Примерно сотня мужиков – и все как одно целое, все всего лишь части грандиозной трагедии. Всех мучит сушняк. У всех головная боль. Ну что вам объяснять? Ясное дело.

Их привели в просторное помещение со множеством сидений. И с экраном. Как в кинотеатре. Только никому кино смотреть не хотелось. Но стояли водолазы с автоматами в каждом ряду. Кино поехало. Там было про Америку. Просто показывали разные сюжеты из американской истории, а голос говорил про Америку. Это было невыносимо. Но водолазы следили, чтобы никто не заснул. Они подходили тихонько и били прикладом в челюсть, если ты закрывал глаза. Миша держался и смотрел на экран, смотрел и начинал ненавидеть Америку. Это все продолжалось час или полтора, или восемь часов, или никогда не заканчивалось. Хрен с ним. У Миши мозги заворачивались в трубочку, когда всех развели по камерам. И ДАЛИ ПИВА.

– Я думал, я умру. Мне казалось, это не закончится, – говорил Валерик.

– Заткнись, – сказал Миша.

– А бабы, как насчет баб! – крикнул Верхняя Полка водолазам.

После пива их отвели на случку, а после этого выдали водки. Много. А утром киносеанс повторился.

И потом в течение недели они смотрели это дерьмо с похмелья, а только потом получали свое пиво.

Они хотели всех надурить и просто не напиваться вечером, чтоб было легче, но дурить было некого, а напиваться хотелось. Америка была ненавистна. А на пивных бутылках были надписи: «осквернить их культуру, плюнуть им в лицо, поиметь их баб». Эта дебильная надпись проникала в мутно-пьяные сны. Она прокручивалась в голове во время сеансов, и помогала их пережить, и не казалась дебильной уже. Повторять это про себя, надеяться на это – было способом борьбы.

Но потом случилась ужасная вещь.

Однажды до самого вечера их не выводили на случку. Верхняя Полка орал:

– Что это такое?! Я уже не могу! Водолазы, вашу мать, у меня ТУТ ТАК ВЫРОС!!!

Один водолаз подошел и сказал.

– А теперь, ребятки, дрочить. Не будет больше вам ласки!