Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Чэн Гун пожал плечами:

– Оно пока ни разу не пригодилось.

– Помню, когда мы играли в дочки-матери, твой дедушка моргал, стоило мне запеть. Вот бы спеть ему через это устройство…

Человек на кровати пошевелился. Ли Цзяци и Чэн Гун подошли к нему. Человек открыл глаза и пробормотал:

– Вот все и в сборе…

Ли Цзяци взглянула на Чэн Гуна:

– Может, нужно позвать того священника из церкви.

– Он два года как умер. – Чэн Гун отвернулся к окну и нахмурился, словно пытаясь что-то разглядеть, потом опустил плечи и сунул руку в карман: – Выйду покурить.

Ли Цзяци проводила его глазами до двери и снова повернулась к Ли Цзишэну.

– Гвоздь, ты помнишь тот гвоздь? – спросила она.

Человек на кровати смотрел на нее так, будто некая сила тянет его обратно в загробный мир. Двери этого мира вот-вот закроются. Закроются навсегда. Она мягко погладила его по лбу:

– Ты чувствуешь за собой вину?

Взгляд Ли Цзишэна проходил сквозь нее, растворяясь где-то в нездешней дали.

– Выключи свет, слишком ярко, – попросил он.

Ли Цзяци подошла к стене, коснулась выключателя, но нажимать не стала. Свет и так не горел. В темноте она услышала, как человек на кровати вздохнул. Хотела вернуться к нему, но на полпути остановилась и замерла. Она слушала. Так тихо – и в доме, и за окном. Стены исчезли, комната казалась необъятной. Ли Цзяци опустилась на корточки перед кроватью и уронила голову на постель. Лбом сквозь одеяло она почувствовала очертания его руки. Выпирающие кости, в которых еще таится нерастраченная сила.

Ли Цзяци встала. На экране телевизора появилась грязная деревенская дорога, рисовое поле, на краю поля стоит собака.

Титр внизу экрана:

ЛИ ЦЗИШЭН РОДИЛСЯ В ОДНОЙ ИЗ КРЕСТЬЯНСКИХ СЕМЕЙ ЭТОЙ ДЕРЕВНИ В 1921 ГОДУ. КОГДА ОН ПОЯВИЛСЯ НА СВЕТ, ЕГО МАТЬ УЖЕ ТРИ МЕСЯЦА БЫЛА ВДОВОЙ, МЕСТНЫЕ ПОМНЯТ, ЧТО ОНА НОСИЛА ФАМИЛИЮ ЛЯН.

Собака взглянула в объектив и потрусила дальше. Казалось, дряхлые дома на черно-белой пленке так и застыли в 1921 году. Ли Цзяци подумала, что за кадром сейчас наверняка звучит крик новорожденного. В могильной тишине комнаты она снова услышала вздох, но это всего лишь ветер прошуршал занавесками на окне.

Она вышла в коридор и увидела там Чэн Гуна, в правой руке он держал незажженную сигарету.

– Все кончено, – сказала Ли Цзяци.

Чэн Гун молча закурил.

– Надо будет позвонить Пэйсюань. Ей все-таки следует приехать, – сказала Ли Цзяци.

– Да. Похороны будут достойные. – Чэн Гун не сводил глаз с сигаретного огонька.

– Пойду закрою окно, – сказала Ли Цзяци.

Вернулась в коридор, прикрыла дверь. Они спустились на первый этаж. Чэн Гун остановился и оглядел пустой зал:

– Здесь они и устраивали бальные танцы?

– Ага.

– Учительница музыки любила сидеть у восточного окна, под боковым светом софита она казалась сошедшей с картины Рембрандта. Скорее всего, она и сама это знала, иначе бы не садилась всегда на одно и то же место.

– Мальчики находили ее очень красивой.

– А девочки?

– Обычной.

– Потом она заболела раком пищевода. В конце я хотел ее навестить, но она никого к себе не пускала.

– Не хотела так прощаться.

– Нет, я думаю, прощанием был каждый вечер, когда мы любовались ею при свете софита в танцевальном зале.

– Все кончено, – сказала Ли Цзяци. – Я ведь уже говорила?

– Да.

Они подошли к входной двери, Ли Цзяци взяла зонтик.

– Тебе вовсе не обязательно меня провожать, – сказал Чэн Гун.

– Хочу немного проветриться, засиделась дома.

За ночь нанесло сугробы, ноги проваливались по щиколотку. Впереди раскинулась безбрежная белая гладь.

– Я подумала, ты можешь какое-то время прятаться в белом особнячке. Никто не догадается, что ты здесь, – сказала Ли Цзяци.

– А ты, какие у тебя планы? Здесь и поселишься?

– Не знаю. Вероятно, уеду, когда все закончится.

– Куда поедешь?

– На юг. – Она улыбнулась: – Туда, где жарко. Ведь ты говорил, там можно ни о чем не думать?

– Точно.

– Ну вот.

Они дошли до перекрестка.

– Хочешь, бросим монетку? – Ли Цзяци достала из кармана монету в пять цзяо и протянула ее Чэн Гуну: – Цифра – едешь на вокзал, цветок [88] Цзяо – десятая часть юаня, на аверсе монеты в пять цзяо изображен цветок лотоса. – остаешься в белом особнячке, я буду носить тебе еду. Я умею готовить жареный рис с яйцом.

– А что насчет лапши?

– С лапшой не получится. Я ее не люблю.

– Посмотри рецепт с фаршем и сладким соусом, очень просто.