Андрей Дмитриев - Этот берег

Ваша

Кап. Дочка.

ЗЫ: Между прочим, нашей первой, жутко холодной, зимой в Собинке мы однажды ночью чуть не замерзли. Печка горела и грела хорошо, но щели в стенах просто свистели диким холодом. Когда мне стало совсем фигово, я оделась и обулась во что попало, выбежала во двор, упала коленями в сугроб и громко сказала, глядя на месяц: “Месяц ясный, двенадцать лысых, мороз сломайте!”. Вы не поверите, но помогло. Остаток ночи я не мерзла, крепко спала, а утром с крыши забарабанила капель, потому что настала оттепель. И я, конечно, сразу вспомнила о Вас.

К. Д. ».

Никакие новые слова мне в голову не лезли, а те, что в ней давно застряли, никак из нее не выковыривались. Я сумел извлечь в ответ только два из них: « Рад. Устроит », — отправил и запаниковал, сообразив, что не умею пользоваться скайпом и даже не знаю, установлен ли этот скайп на этом стареньком компьютере. Пришлось позвонить Авелю и обрисовать ему вкратце ситуацию. Он ответил:

— Ну и дела!.. Даже не знаю: поздравить тебя или за тебя бояться.

Авель пообещал снова прислать Владика, тем более что тот уже катается по Киеву, выполняя некоторые поручения.

Не зная, куда себя деть в ожидании Владика, я подошел к мутноватому от времени зеркалу, встроенному в дверцу платяного шкафа…

«Кого это вот в принципе может устроить? — словно бы спрашивали меня мои глаза, так высоко подпертые снизу скулами и так низко прикрытые сверху клоками бровей, что не было смысла придавать этим глазам какое-либо особенное выражение: никто не разглядит никакого выражения под этими седыми клоками. — Кого может устроить этот тяжелый, как будто отдельный от всего, горбатый нос под низким лбом, над которым топорщится иссиня-седая, жесткая, как проволока, грубо обрезанная челка?.. И кстати, самого тебя устраивают эти узкие, покатые плечи, эта слишком короткая шея, о наличии которой и не догадаешься, пока не увидишь выпирающий из горла, то и дело припрыгивающий небритый кадык?.. А эти уши?»…

Владик заставил меня понервничать: он все не шел… Объявился, когда на промзону за окном опустились сумерки. Скайп он установил довольно быстро, но потом принялся мудрить и умничать над тем, как предельно увеличить скорость слишком старого компьютера — слишком медленного для скайпа. Я никогда не сталкивался с подобными проблемами. В первой жизни интернет меня не занимал — им были полностью захвачены мои дети и жена. На базе близ Борисовки интернета не было. Авель с ним не спешил, справедливо опасаясь, что, обретя доступ к интернету, Татьяна и вовсе не отлипнет никогда от ноутбука…

Владик за работой подробно объяснял мне, какие программы он навешивает, что за возможности наращивает, — я не понимал ни слова, глубокомысленно кивал и не смотрел на часы, боясь его обидеть. Над промзоной за окном нависла тьма. Время шло, а Владик всё не уходил. Он курил бесцеремонно и прокурил мне всю гостинку. Не вправе его торопить, я изнемогал нервами и все вышагивал из угла в угол за его спиной. Наконец, он кончил — по крайней мере объявил об этом. Написал пошаговую инструкцию о том, как обращаться со скайпом. Напоследок попросил меня сварить ему кофе для прощальной сигареты. Я сделал ему кофе. Он пил его медленно, нахваливал и с удовольствием курил, вслух вспоминая о счастливой поре, когда он не водителем работал, а собирал на коленке компьютеры из запчастей… Прежде чем уйти, Владик предупредил меня, что скорость компьютера уже достаточна для воспроизведения любой картинки, но недостаточна для того, чтобы оно было идеальным:

— Чуть-чуть будет подергивать, — сказал он и ушел.

Я глянул на часы. До сеанса связи с Капитанской Дочкой оставалось семь минут…

Владик оказался прав: ее лицо, как только утвердилось на экране, слегка подергивалось при каждом повороте и наклоне, словно в старательно сдерживаемых конвульсиях — и голос ее звучал с экрана немного заторможенно, как после выпивки или приема оглушающих лекарств, — но это был ее голос, и это было ее лицо… Незнакомой была прическа, непривычно темная, очень короткая, обнажившая уши, когда-то напрочь скрытые длинными, всегда разбросанными по плечам и очень светлыми волосами, — и эти маленькие уши, впервые мной увиденные, отчего-то меня растрогали.

— Как ты там? — спросил я и закашлялся, не узнавая собственного голоса.

— В целом, все так, как я вам написала, — ответила она. — А вы? Вы там не простудились? Вы хорошо себя чувствуете?