Наталья Литтера - Пять лепестков на счастье [litres]

– Да, столько накопилось всего, держалось внутри, отравляло. А сейчас выплеснулось, и стало легче.

– Пожалуй, – согласилась она. – И знаешь, я там, в прошлом, далеко не всегда была права.

– Я тоже наделал кучу ошибок. – Одинцов все-таки взял ее за руку.

Она не отняла свою ладонь. Позволила крепче сжать пальцы.

Дом Марины Георгиевны стоял на возвышенности почти на самом берегу реки. Он был деревянный, с нарядными кружевными наличниками. За забором ярко пылали георгины. Хозяйка в темном шерстяном платье вышла поприветствовать гостей. Она, как и накануне, окинула оценивающим взглядом Одинцова, а потом пригласила всех войти. Дмитрий начал было говорить, что подождет у реки, но Марина Георгиевна уже шла по дорожке к дому. Ничего не оставалось, как зайти за калитку.

Сад около дома был небольшой, но ухоженный. Под старыми яблонями стояла беседка с круглым столом и плетеными стульями. На реку и противоположный берег открывался живописный вид. Все вокруг дышало покоем и умиротворением. Солнце готовилось к закату, окрашивая небо всполохами.

– Поставьте на стол, – прервала созерцание Одинцова Марина Георгиевна, вручив ему вазочку с вареньем.

Щелкнул выключатель. В беседке стало светло.

Стол для чаепития был готов быстро. Дмитрий и не помнил, когда в последний раз проводил время вот так. Разве только в детстве, на каникулах у бабушки. Давно забытое чувство, и что-то слегка защемило в груди.

В эти дни в Воздвиженске он вообще по-другому стал ощущать жизнь, словно на время остановилась вечная гонка и он вдохнул полной грудью, увидел то, что раньше ускользало.

Саша была права. Одинцов рассуждал об одиночестве в больших городах, рассказывал о планах сделать этот мир чуточку лучше, а сам все время бежал, не оглядываясь, не замечая мира вокруг. Организовывал досуг для других и терял свой.

Он понял, что нашла в этом городе Саша.

Жизнь. Небо. Реку. Дело. Вечера. Друзей. Музыку. Себя.

Чай был душистый и вкусный. Марина Георгиевна добавила туда смородиновые и малиновые листья. Разговор, начавшийся с обсуждения городского праздника, незаметно перешел на брошь, которую Саша вынула из сумочки и передала бывшей учительнице. Та бережно взяла украшение в руки, долго рассматривала его, а потом заговорила:

– Поразительно. Скажи, а у тебя в Воздвиженске никого из родных нет?

– Нет. Я здесь случайно, а что такое?

– Сейчас.

Марина Георгиевна поднялась на ноги и пошла в дом. Через несколько минут она вернулась с фотографией, той самой, с которой была сделана увеличенная копия для музея.

– Вот, посмотри, – положила она на стол карточку и маленькую лупу. – Это Любовь Чигирева с детьми.

Фотография была небольшая, но очень четкая.

– Видишь брошь? Когда мы увеличивали портрет, брошь не вошла, потому что слишком близко находится макушка ребенка, получалось некрасиво.

– И правда, брошь очень похожа. – Саша была заинтригована, она рассматривала украшение на фото через увеличительное стекло.

– Я бы осмелилась предположить, что та же самая.

– Но это невозможно! – Саша отложила в сторону лупу. – Во-первых, мои родители живут в Твери, в Воздвиженске мы никогда не были, и в нашей семье этот город никогда не упоминался. А во-вторых, сколько таких брошей было в те времена?

– В том-то и дело, что мало! Это не простая брошь. Посмотри на оборот, видишь клеймо? Ювелирный дом Вевер. Этого дома больше не существует, но в конце девятнадцатого века он сделал переворот в ювелирной промышленности, настоящую революцию. Братья Вевер ушли от классических общепринятых форм, они стали комбинировать металлы, использовать эмаль, перламутр, слоновую кость. Для их изделий характерна асимметрия и выпуклость, разные сплетающиеся узлы. Это было зарождение нового стиля, который позже получит название «модерн». В ювелирных украшениях братья Вевер стали его родоначальниками. Увидеть подобную брошь у жены купца из провинциального городка – слишком необычно, поверь мне. В конце позапрошлого века в Москве проходила выставка братьев Вевер, так что теоретически купить такое украшение было возможно. Может, Петр Гордеевич хотел сделать жене дорогой подарок? Мы не знаем. Но если это так, то выбор Чигирева был необычен и смел. Я давно об этом думала, еще когда готовила экспозицию для музея, а уж когда увидела брошь на тебе…

– Удивительно, – это все, что смогла сказать Саша.

Она отодвинула чашку и замолчала, задумавшись. На столе рядом лежали фотография и брошь.