Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

– Я хочу к маме, – прошептала она. Слезы наполнили глаза и покатились по щекам.

Анна предложила ей платок и терпеливо подождала, пока она им воспользуется. В уголках платка с волнистой кромкой были вышиты бледно-розовые цветы, а в одном из них примостились инициалы – АЭ.

Гусси задумалась, могла ли мать Анны вышить платок специально для нее, и спросила об этом. Анна кивнула.

– Можно, я оставлю его себе? – спросила Гусси, поднимая глаза на Анну, которая уже не казалась такой уверенной, как при вытаскивании ее из «Корн-блау». Гусси не знала, почему вдруг так захотела этот платок. Она просто ощущала, что если бы ее собственная мать вышила ей что-то хоть вполовину настолько красивое, она бы всегда носила это в кармане, как поцелуй.

Эстер начала ненавидеть утра. Особенно первые проблески сознания, когда она еще не помнила, что ее младшая дочь мертва. Несколько секунд после пробуждения ее глаза оставались закрытыми, а на изнанке век отпечатывались сны. Когда она открывала их, знакомая обстановка спальни – белая железная рама кровати, вишневый комод, кресло-качалка у окна – была неизменной. Иногда, чтобы вспомнить о смерти Флоренс, ей приходилось сперва припомнить, что в ящике комода хранились скрепленные клейстером школьные поделки Фанни и Флоренс или что Джозеф купил кресло-качалку для укачивания в нем детей. Вспоминание стало худшей частью ее дня, и она задумывалась, сколько еще пройдет времени, прежде чем смерть Флоренс осядет в ее костях как знание собственного имени или очертания лица мужа, прежде чем она перестанет удивляться.

Немного позднее – уже сбросив одеяло с липкой кожи, но еще не коснувшись голыми ступнями пола – Эстер вспоминала, что хранит это в секрете от Фанни. Она лежала в кровати, слушала тихое жужжание вентилятора на тумбочке и мысленно составляла списки людей, которые в курсе смерти Флоренс, и людей, которые могли о ней узнать.

В первом списке была она, Джозеф, Айзек, Гусси, Анна, Стюарт, спасатели и прохожие, которые находились на пляже в тот день, Эйб Рот и его служащие, ребе Леви, члены Хевра Каддиша, Сэмюель Броди, администратор МакЛафлин, доктор Розенталь и медсестры, которым он рассказал. Эстер не знала, сколько именно людей было в списке, но ее успокаивало, что за исключением спасателей и прохожих с пляжа она почти всех могла назвать по имени.

Второй список доставлял ей беспокойство. Эстер не сомневалась, что Джозеф не рассказал никому, но в остальных она не была так уверена. Со сколькими людьми Сэмюелю пришлось переговорить, чтобы имя Флоренс не попало в газеты? Кто сидел за столами женщин из Хевра Каддиша, когда они вернулись домой к холодным ужинам? Айзек мог рассказать знакомым и даже незнакомцам о смерти Флоренс. Она представляла, как он делает это не из горя даже, а назло. А еще была Гусси, за которой она внимательно следила, но контролировать ребенка было совершенно невозможно.

Хотелось того Эстер или нет, ей придется разрешить Гусси навестить Фанни в больнице. Избежать этого было нельзя. Гусси спрашивала о матери каждый день, как и Фанни о Гусси. Эстер врала Фанни о ее местонахождении так часто, что пришлось записывать вранье на обрывке бумаги, который она хранила во внутреннем кармане сумочки. Она обнаружила, что если просматривать записи перед посещением дочери, становилось проще быть последовательной. Навестив Фанни, она обычно уже в приемном покое доставала бумагу и ручку из сумочки и вносила необходимые правки.

Сначала Эстер сказала, что Гусси подхватила летнюю простуду, и она не хотела заразить Фанни или лежащих в отделении младенцев. Когда Айзек отвез Гусси навестить своего отца, она с его благословения продлила эту поездку на несколько дней. Ее обуревало чувство вины, когда она рассказывала Фанни, что Гусси играет со школьными подругами, потому что на самом деле запретила ей видеться с ними, чтобы не рисковать, но все равно использовала эту отговорку – уже несколько раз. А при последней встрече она в отчаянии объяснила отсутствие Гусси тем, что девочка якобы записалась на курсы кручения жезлов. Легкость, с которой эта наглая ложь скатилась с языка, испугала Эстер. Когда все закончится, сможет ли она вспомнить, что было правдой?

Проблема, о которой Эстер могла задуматься заранее, заключалась в том, что теперь ей надо было научить Гусси отвечать на вопросы по множеству тем вместо всего одной. Фанни могла спросить Гусси о Флоренс, но могла осведомиться и о здоровье, о поездке в Аллайанс, о подружках или – боже упаси – о новообретённом таланте кручения.