Михаил Гиголашвили - Кока

Видя, что старик мелко трясётся, Лука предложил:

– Дальше завтра?

– Завтра может не наступить… Cей же час всё, всё… – отозвался старик и встал. – Братья! Помните: жаждая славы, идёт человек по пути суеты! Жаждая мудрости – идёт по пути в обитель предвечного рая! Бывает, что щенков охранных собак подкладывают в кошары к овцам, отчего овцы впоследствии не боятся и слушаются этих собак, но вы, люди, не будьте подобны этим овцам! Не слушайте, не верьте, не внимайте никому, кроме Иешуа!

Стоять уже не мог, сел. Стал делать странные движения, будто снимает с себя паутину. Но продолжил:

– Некий человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некий нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях. Умер нищий и отнесён был ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза, увидел вдали Авраама и Лазаря и возопил: “Отче Аврааме! Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем!” Но Авраам ответил: “Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе и богатое в жизни твоей, а Лазарь имел только злое, ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь. И это справедливо по велению высшего судии!”

Иуда так разъярился на богачей, что стал бить по столу кулаком и кричать:

– Вот два человека вошли в храм молиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей молился сам в себе так: “Боже! Благодарю, что я не таков, как прочие люди! Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю!” Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо, но, ударяя себя в грудь, повторял: “Боже! Будь милостив ко мне, грешному!” Сказываю вам, что сей последний пошёл оправданным в дом свой более, нежели тот, кто себя возвышает: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится. И первые станут последними, а последние – первыми в царстве Иешуа, где счастье и благоденствие!..

Лука устал. От быстрого писания болела рука. Иуда тоже утомился, замолк, нахохлился.

Лука снял рубаху.

– Смотри, осень, а жара какая. Разденься! – предложил он, но старик мотнул головой. Его красная щека подрагивала, дёргалась, он брался за неё ладонью, пытаясь остановить тик.

Укладывая по порядку пергаменты, их было три, Лука спросил:

– Ты сам как думаешь, кого в мире больше: добрых или злых людей? Откуда эта злость к себе подобным?

Старик, подумав, ответил коротко, как плюнул:

– Злых! Злых людей больше! А злость их – от Сатанаила, коему они продались и предались всей своей поганой душонкой!

Лука знал, что ответ будет таков, уж слишком яростно Иуда обличал людей, но всё-таки возразил:

– Возможно ли, что ты был с ними сам зол, а тебе кажется, что это они злы?

Иуда вскинулся:

– Нет! Я ни с кем не был зол! Никогда! А со мной были. Часто! Всегда!

– Почему так происходит? – спросил Лука скорее себя, чем старика.

Он тоже склонялся к мысли, что злых людей больше, чем добрых. Но, быть может, они не изначально злы, а озлоблены своей трудной жизнью? Да и каждый может быть иногда зол, а потом опять добр. Но потом думалось: нельзя делить людей на добрых и злых, нельзя забывать слова учителя Феофила о том, что в душе каждого идёт борьба добра и зла, иногда побеждает одно, а иногда – другое, хотя самые опасные – это “серые” люди, в коих добро и зло смешаны в такой клубок, что их невозможно разорвать, а сам человек уже не понимает, в чьей он власти. Учитель Феофил был уверен в конечной победе добра, но не раскрыл: будет ли это победа для всех людей? Или для каждого в отдельности?

– Злость – от гордыни! – пробурчал Иуда. – Мир давит, человек озлобляется. Вот дети, которые убивали собак за деньги? Говорят, что дети чисты! А глядь – и чистые сразу превратились в грязных, как увидели мзду! Дай им побольше динариев – они и людей станут так же убивать!

Лука переложил листы на столе.

– Раньше я много злился, а ныне – нет, очистил душу писанием и работой.

– Это оттого, что ты далёк от людей.

– Да. Мне незачем злиться на мир. Я сам творец своего мира! – гордо и твёрдо произнёс Лука. – Один грек-стихотворец говорил так: “Я дроблю душу свою на части, и каждая живёт отдельно. Я раздаю себя по частицам!” Вот и я хочу так же: разбиться на частицы и влетать в людей.

– Ты счастливый! – негромко произнёс старик.

Лука согласился:

– Да. А чудеса? Ты видел, как Иешуа их творил? Ты же был там? – стал допытываться он у Иуды, но тот (и вообще-то неохотно отвечая на вопросы о Иешуа) странно взглянул в ответ: