Михаил Гиголашвили - Кока

Поиграв сам с собой в шахматы или устав от вязанья, Расписной возвращался к учительству.

– Ты, главное, в общей хате не быкуй, не то в реальные непонятки ввязнешь. Ты правильный фраер, тебе полагается спокойно сидеть… Кликуха у тебя неказиста, но есть. Ты пацан духовитый, с блатными по своей наркотской жизни тёрся, себя держать умеешь, кое-какие понятия имеешь, ментов не любишь, всю дорогу от них бегаешь, сиди тихо и спокойно…

– А если кто в кадык зарядит? У первоходок же беспредел? – спросил Беспал, но Расписной был уверен:

– Кавказские не дадут в обиду. Тут всюду они верховодят: соберутся в шайку – и всё, хату держат, а русские по два, по три кентуются, а чтоб вместе всем собраться – нет, ума не хватает… Потому народ в России будет дичать и нищать! И вести вечный бой между болезнями и бедностью! Только Сталин мог заставить работать под автоматами, из-под палки, но Сталина нет.

– Потом чего же будет? – встрял Беспал.

– А лопнет Россия, делов-то…

– С чего бы такая параша? С какого перепугу она лопнет? – обидчиво возразил Беспал.

Расписной повёл неопределённо спицами.

– А с того перепугу, что из Москвы лапы коротки Дальний Восток в узде держать! На хрен ему эта ебучая Москва, когда Япония рядом и Китай недалеко? Сталин держал, а эти – нет, хлипки больно… Души у людей червивые стали, а черепухи пусты, мозгов только и хватает, чтобы что-нибудь спиздярить, а дело с пользой сделать – это не про нас… Лезут за бесплатным сыром в мышеловку, а получают бесплатную мышь в сыроварне!..

– Да ладно тебе трындеть! А весь “Белый лебедь” – да, правда твоя, у черножопых под контролем! – неприязненно вернулся к прежнему Беспал. – Коронуют, бля, друг друга в шашлычных, “апельсины” херовы!

– Ты с такими речами осторожнее. Не забудь, кто за нашей тюрьмой смотрит! Они земляку помогут, – уверенно заключил Расписной. – По большому счёту твоё место не в тюрьме, а в лечебнице. Ты преступник поневоле, из-за того что эта ебучая власть решила за нас, что нам можно курить, а что нет, хотя никто её не спрашивает. Сами, мозгоправы хреновы, небось афганский конфискат шабят!

– Точно! Я раз у мента кропаль купил – разнесло вдребезги! – поддакнул Беспал, занятый приготовлением “чипятка” (Расписного сегодня вызывали к главначу, вернулся он с конфетами “Раковые шейки”, повидлом и плавлеными сырками, которые Беспал заглатывал целиком, не жуя).

Когда узнали, что в Голландии выдают героин всем, кто на учёте, – не поверили:

– Не может быть!

– Может. Я бывал там не раз, по делам, – уклончиво ответил Кока.

Разговор прервал стук кормушки. Улыбчивый Алёша Крысятка протянул щётку и пасту, и Кока наконец почистил зубы, о чём мечтал все эти дни. С удлинителем надо подождать до завтра, в тюремном ларьке нет, надо гнать в магазин.

– Ты и погони завтра, Алёшенька, – ласково напутствовал его Расписной. – А сдача где?

– Какая? – Застыло Алёшино лицо в кормушке.

– Мы тебе двадцать долларов дали. Запамятовал?..

– Да?.. – Алёша неуверенно вытащил из кармана тощие купюры, отдал одну пятидолларовую, другую…

– Хватит! Остальное себе оставь! – милостиво разрешил Расписной и, когда кормушка медленно закрылась, подмигнул Коке, подавая деньги: – Вот и щётка задарма получена! А у него гроши вертухаи всё равно в конце смены выманят, а то и силой заберут, у них же совесть в тупике, как трамвай в депо, стоит. Лучше уж мы раньше возьмём!

После обеда Коку повели на осмотр в санчасть. Расписной негромко учил:

– Скажи, болен, много болезней… Желудок, язва, поясница, давление, ноги… Выцепи, что можешь, из лекарств. Желудок болит – чтоб диетпаёк дали…

Алёша довёл его до кабинета с надписью “САНИТАРНАЯ ЧАСТЬ”.

– Я тут. Иди!

В кабинете – грымза в замызганном халате что-то строчит, головы не поднимает.

Огляделся. Убого. Весы. Сиротливые порошки, скляночки и коробочки в стеклянном шкафу. Из кабинета ведёт дверь в смежное помещение. Из-за неё раздаются хохот и стук нард. “Больничка!” – понял Кока, скомканно думая, какие болезни себе приписать.

– Инфекционные болезни? Хронические? – подняла грымза испитое лицо.

Да, хроника. Часто болит голова, дует живот, скрипят суставы – наверно, ревматизм, болеутоляющее хорошо бы было…

Докторша фыркнула: живот дует от капусты, до ревматизма ещё далеко, а от головы можно дать анальгин – выкинула из ящика на стол пачку.

Кока попросил ещё какую-нибудь мазь – красные пятна на запястьях не проходят, а сокамерники думают, что это чесотка, но докторша сказала, что таких мазей нет, а на кортизон и преднизолон нужно разрешение начальства.