Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Не больно, — улыбнулась Лена и поднесла осколок к глазам. — Я вижу солнце! — поделилась она с Толиком.

В отражении, Лена действительно увидела яркое весеннее дневное светило, что дарило свои ласковые лучи всем, от мала до велика, плохим и хорошим, в том — живом мире.

— Теперь у меня есть своё окошко! — холодно проговорила девушка и уверенно двинулась прочь из серости неживой квартиры.

Часы показывали уже пол-одиннадцатого вечера, а телефон — пять пропущенных вызовов, три от супруги и два от матери. Но Николаю Булавину было не до благоверной, которая таковой, по сути, не являлась, и не до старушки, что, безусловно, очень волновалась. Однако, у Николая не было новостей, способных хоть как-то успокоить материнское сердце. Сегодня он уже принёс достаточно худых вестей, а потому не спешил добавлять в общий котёл новые.

После того, как мать попала к начальнику городской полиции, она не преминула позвонить младшему сыну с просьбой и слезами о том, чтобы тот бросал всё и ехал на встречу с Горбиным. Послушался. И теперь, к скопу проблем, с которыми обычный работяга привык жить год за годом, добавилась ещё одна, решения которой он пока не видел.

Главный полицейский обрисовал весьма мрачную перспективу. Теперь младший брат оказался главным подозреваемым, в деле о пропаже или убийстве старшего и, согласно размышлениям Горбина, шанс попасть за решётку был примерно девяносто процентов из ста. Однако, столь печального исхода, по словам начальника, можно было избежать. Причём, избежать вполне тривиально и вполне в духе Российской правоохранительной системы — попросту купить себе свободу. Цена вопроса — миллион. Для людей бизнеса — сумма, не ахти какая. А вот для простого трудяги, да ещё и обременённого ипотекой, приговор, равносильный судебному.

Горбин говорил о том, что вопрос о снятии подозрений нужно решать исключительно со следователем, а он — так, с боку-припёку. У Булавина на этот счёт были сомнения. Ему не показалось, что Игнатов выказал намерение возвести его в ранг «козла отпущения». Но, так или иначе, Николай понимал — без денег ему конец. Даже если рассказ о «главном подозреваемом» не больше чем разводка, то без откупа байка станет былью. И не важно, кто решил нажиться — следователь, начальник управления, или оба сразу. И так и эдак — без денег он сядет в тюрьму, а дело благополучно закроют. Миллион нужен через неделю. В три часа дня должен лежать на столе у следователя Игнатова. Кстати, связываться с самим Игнатовым Горбин настоятельно не рекомендовал, пространно объяснив, что последствия могут быть катастрофическими, в первую очередь, для самого Булавина.

Потому, сейчас он не хотел отвечать ни на какие звонки. Ничего не хотел. Лишь обнулиться — смыть с себя всё то дерьмо, которое вылилось за шиворот в последнее время. В этом деле лучшим помощником Николай считал водку. В молодости, когда ещё занимался спортом, чтобы стряхнуть психологический груз, брил голову наголо, будто всё плохое скапливалось в волосах и, расставаясь с ними, он расставался и с преследующими бедами. Теперь такой способ давно устарел. Стрижка уже не помогала. Или волшебный обряд растерял за годы свою магию или проблемы стали невосприимчивыми к ребяческому колдовству. Николай вспомнил о своей давней традиции и запустил кисть в русые недлинные волосы. Усмехнулся, попытался ухватить прядь и дёрнуть, словно выдрав клок, вместе с ним из головы покажутся корни того чёрного древа, что выпивает жизненные соки и него и его близких.

— Сука! — еле слышно ругнулся Николай, когда пальцы не смогли ухватить коротко остриженный волос.

— Колёк, ты чего там бубнишь? Давай наливай! Чего завис?

Унылые раздумья оборвал Жека — сосед по улице. Жил он через пять домов от Николая, и практически целыми днями просиживал на скамейке у своего двора в поисках компании. Дружить с ним никто особо не дружил, однако, собеседников-собутыльников он себе, всё-таки, находил регулярно. Жека был простецким мужичком за сорок, нигде не работал, жил с мамой. Пожалуй, только старушка не позволяла ему окончательно скатиться в непросыхающие пьяницы и, хоть изредка, находила для непутёвого сынка различные шабашки. Работать Жека не любил и, под всяческими предлогами, пытался избегать подработок, предпочитая жить на старушечью пенсию ветерана труда. И всё же, иногда, когда у матери заканчивалось терпение, ему приходилось, то подправить соседям забор, то подкрасить гараж, то вскопать огород.