Валерий Рощин - Время первых

– Значит, начинайте молиться, – негромко ответил Королев.

– Сергей Павлович, – так же тихо заметил Раушенбах, – если мы ничего не предпримем, то погибнет один. А если вы отдадите приказ о разгерметизации – могут погибнуть оба.

Тот «одарил» его тяжелым взглядом и поднес к губам микрофон.

– Алмаз! Приготовиться к разгерметизации корабля!

– Вас понял, Заря! – ответил Беляев.

– Двухминутная готовность.

* * *

Внизу проплывало Охотское море.

Грудь от учащенного дыхания ходила ходуном, глаза заливал пот, внутренняя поверхность прозрачного «забрала» запотела, а температура тела подскочила до тридцати девяти градусов.

Внутри скафандра становилось жарковато. Светофильтр, защищавший лицо космонавта от ярких солнечных лучей, раскалился. Он здорово поглощал тепловое излучение, но конструкторы, зная об этом, почему‑то разместили его внутри шлема, а не снаружи. И теперь эта «печка» создавала Леонову дополнительное неудобство.

Сознание слегка затуманилось. Запас кислорода при таком учащенном дыхании мог закончиться намного раньше расчетного срока.

Советоваться с Землей времени не оставалось. Было ясное понимание: если сознание окончательно покинет, то в корабль и на Землю он уже никогда не вернется.

Помимо входа в шлюзовую камеру, Алексею необходимо было произвести еще две операции: поместить внутрь шлюза камеру и, смотав в бухту фал, забросить его туда же. Если этого не сделать – внешний люк не закроется.

Космонавт кое‑как приноровился наматывать кольца фала на левую руку. Таким образом он медленно притягивал себя к кораблю, одновременно готовя фал к загрузке в шлюз. Ни одного резкого движения. Ни одного рывка.

Словно сапер, пробиравшийся по минному полю, он с каждой секундой приближался к заветной цели.

Оставалось совсем немного…

* * *

– Сергей Павлович, если Беляев не справится, то результаты работы тысяч советских граждан останутся болтаться на орбите, – наклонившись, вполголоса произнес Каманин.

– Сейчас меня волнуют не тысячи, а двое, – резко ответил Королев.

Беляев к этому моменту успел надеть ранец и подсоединить к скафандру кислородную магистраль.

– Заря, я – Алмаз, готов к выходу в шлюз, – доложил он. – Жду команду.

Сотрудники Командного пункта нервно переглядывались в ожидании приказа Главного.

А тот вынужден был слушать опасливый шепот Каманина.

– …Мы не имеем права провалить космическую программу ради одного человека! Отменяйте команду, Сергей Павлович!

– Внимание! До входа в «мертвую зону» осталась минута, – оповестил один из офицеров.

Главный медлил. Да, был огромный шанс провалить всю миссию. Но и оставить на погибель Леонова он не мог.

– Зачитайте показатели Алмаза‑2, – приказал он.

– Давление сто семьдесят на сто десять, пульс – сто шестьдесят пять, температура – тридцать девять!

– Живой, – кивнул Сергей Павлович. И прямо в лицо Каманину повторил: – Он живой, понял?!

* * *

Беспокойство Беляева нарастало с каждой секундой ожидания. Он был готов к разгерметизации корабля и к выходу в шлюзовую камеру. Оставалось лишь повернуть кран подачи в скафандр кислорода, выровнять давление в корабле и шлюзе и поставить тумблер управления крышкой люка на пульте в положение «открыто». Но команды почему‑то не поступало.

Находясь перед люком, он регулярно поглядывал на монитор. Вместо товарища на картинке по‑прежнему дергался фал.

– Заря, я – Алмаз. Повторяю: скафандр герметичен, я готов к выходу в шлюз. Жду вашего разрешения! – торопил он Командный пункт.

Но Земля молчала…

* * *

– Уверен, ты знаешь, что делаешь, – почти вплотную приблизился к Королеву Каманин.

Они давно были знакомы. На людях их общение всегда выглядело предельно вежливым и корректным, но наедине и в критических ситуациях они могли перейти на «ты» и поговорить на высоких тонах.

– Тридцать секунд до входа в «мертвую зону», – начал отсчет офицер. – Двадцать пять, двадцать, пятнадцать…

Королев зажал кнопку на микрофоне, готовясь отдать команду.

В этот момент прозвучал повторный доклад Беляева о готовности к разгерметизации:

– Заря, жду команды.

– Приступить к разгерметизации, – приказал Главный.

– Вот он! – вдруг крикнул дежуривший у мониторов Комарь. – Алмаз‑2 возле шлюза!

На всех мониторах, подключенных к внешней камере «Восхода‑2», действительно мелькнул белый скафандр Леонова. На Командном пункте снова стало шумно – люди вскакивали со своих мест, обнимались и восторженно аплодировали.