Нора Эфрон - Оскомина

— Я этого даму знаю, — говорит Хуанита. — Она очень плохой.

— Я знаю, — говорю я.

— Я знай, — говорит Хуанита. — Я у ей десять лет работал.

— И что с ней не так? — спрашиваю я.

— Она очень порченый.

Хуанита крепко меня обняла, но мне пришлось несладко: росту в ней было сантиметров сто сорок, и ее объятие напоминало удар под дых. Потом Хуанита отпрянула и расплылась в ободряющей улыбке; правда, ряды ее золотых зубов лишь напомнили мне о том, как я два дня висела на телефоне, уговаривая дантиста разрешить Хуаните выплачивать в рассрочку долг за чистку и пломбирование корневого канала Эрнандо.

— Все будет хороший, — говорит она. — Сам видишь.

Я поднялась на четвертый этаж, в комнатку, служившую мне кабинетом. В пишущей машинке белела страница моей статьи о картошке. Я вынула страницу и вставила в каретку чистый лист. Необходимо тут же все это записать, думаю я, кто знает — возможно, когда-нибудь мне захочется сочинить не кулинарную книгу, а что-то другое, и все это мне очень пригодится. Не тут-то было. Описать событие — значит запечатлеть его и признать, что случилось нечто существенное. Я походила по комнате, убеждая себя, что ничего особенного не случилось. И стала думать про картошку. Когда я первый раз готовила Марку ужин, я решила приготовить картошку. То есть, прикидывая, чем порадовать дорогого мне человека в наш первый ужин, я остановила свой выбор на картошке. Очень-очень хрустящей. Сегодня тоже приготовлю картошку, решила я, картофельное пюре. Если вы хандрите, то лучшее средство от хандры — картофельное пюре. Из кабинета над гаражом доносился стрекот пишущей машинки Марка. Я все ждала, что он уйдет — скажем, за новыми носками, — и тогда я смогу забежать в его святая святых и проглядеть телефонные счета и квитанции «Америкэн экспресс», но он сидел как пришитый и долбал по клавишам машинки. А что, если не я, а он делает наметки для будущего романа, подумала я. А может, дело обстоит еще хуже: сочиняет новую колонку . Тогда мне крышка. Крах моей супружеской жизни. Колонка уложится в 850 слов и появится в ста девяти газетах. Я знала, как он ее напишет: в скупом хемингуэевском стиле. Колонки о повседневной жизни Марк всегда писал именно так: Так оно и случится, сказал ему старик. Саша, сказал старик, когда-никогда, но случится обязательно. Ты будешь плыть по реке. Вниз по течению. И наткнешься на бревно.

Зазвонил телефон. Я взяла трубку:

— Рейчел, это Бетти.

— О боже! Мне так обидно!

— Еще бы, — говорит Бетти.

— А ты уже все знаешь? — спрашиваю я.

— Полный ужас, что и говорить, — говорит Бетти.

— Откуда ты узнала? — спрашиваю.

— Из газеты, — отвечает Бетти.

— Из газеты? — удивляюсь я.

— Почему ты мне не сказала, что Ванесса Меладо тоже в вашей группе? — говорит Бетти.

— Ограбление попало в газеты? — спрашиваю я.

— Да, в отдел светской жизни.

— Нам запрещено рассказывать про членов группы, — говорю я.

— Ну и что она собой представляет?

— Об этом тоже нельзя рассказывать. — Я меняю тему: — Слушай, мне так обидно, что я пропустила твой прием.

— Ничего, — говорит Бетти. — Я, конечно, заметила твое отсутствие и сразу заподозрила неладное. Вижу, предчувствие меня не обмануло.

— Да уж, — говорю я, — полный кошмар.

— Ладно, теперь это уже неважно, — говорит Бетти, — зато я выяснила, с кем у Телмы Райс роман.

— И с кем?

— Тебе не понравится, — замечает Бетти.

— Так с кем же?

— С Артуром, — говорит Бетти.

— С Артуром Сигелом? — уточняю я.

— Да, — подтверждает Бетти. — Вчера днем они заехали в «Хилтон» выпить бокал-другой. А в вашингтонский «Хилтон» заезжают выпить, только если речь идет о какой-то тайне.

— Ничего у Артура с Телмой Райс нет, — говорю я. — И ни у кого другого тоже.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Бетти.

— Знаю, и все, — говорю я.

— Ну мне-то скажи, — просит Бетти.

— Ладно, только никому больше не рассказывай.

— Даю слово, — говорит Бетти.

— Я встретилась с Телмой у гинеколога и там все узнала.

— Что?..

— Она подцепила жуткую заразу, — сообщаю я. — Тебе лучше вообще про нее не знать.

— О боже, — роняет Бетти.

— Она взяла с меня слово, что я буду держать язык за зубами, — продолжаю я. — Но зараза настолько мерзкая, что она могла бы и не брать с меня слово, я и так не стала бы это рассказывать. А тебе рассказываю только потому, что хочу, чтобы ты знала: между ней и Артуром ничего нет.

— Тогда с чего вдруг она с ним выпивала? — спрашивает Бетти.