Нора Эфрон - Оскомина

Подозреваю, что вам не дает покоя вопрос насчет секса. Обычно я избегаю обсуждать эту тему — неловко как-то, но раз уж вас это интересует, придется ответить. Да, сексом мы занимались. Занимались всегда. Это-то больше всего меня и озадачивало. Потому-то связь Марка с Телмой и стала для меня полной неожиданностью. Теперь, оглядываясь на прошлое, должна признаться: в последнее время мы не проявляли в постели особой изобретательности, а по этой части я вообще никогда изобретательностью не отличалась. К чему ребячиться, думала я. Время от времени, листая книжки с изящными набросками пар в нестандартных позициях: совокупление стоя, в бассейне, или на полу, я всякий раз теряюсь в догадках. На полу! С какой стати заниматься этим на полу, когда рядом кровать? Признаюсь честно: по мне, даже секс на пляже — это уж чересчур.

Во вторник утром я полетела в Нью-Йорк на свой кулинарный семинар-показ в отделе хозяйственных принадлежностей универмага «Мейси». Время от времени я выступаю с такими показами, хотя не столько показываю, сколько рассказываю. Иногда приходят серьезные специалисты, и я, небрежно шинкуя овощи, часто ловлю их ухмылки. Серьезные специалисты не принимают меня всерьез, и они правы. В ряды авторов кулинарных книг я попала как бы с черного хода, и пока мастера кулинарных дел раздумывали, как со мной быть, я тут как тут: пишу статьи, выступаю с показами, в том числе на телевидении, — по сути дела, вынимаю у них из кармана деньги.

Они утверждают, что я не получила соответствующего образования, что я не кулинар, а всего лишь демонстратор, что я вырезаю рецепты из чужих поваренных книг и выдаю за свои; у меня нет оригинального взгляда на еду и готовку, я — всего лишь продукт рекламы. (Последнее обвинение меня особенно злит: я была бы рада рекламе, только что-то никто не рвется меня рекламировать.) Раньше они твердили, что я ничего не смыслю в nouvelle cuisine [68] Новая французская кухня с пониженной калорийностью ( фр. ). , но в итоге-то оказалось, что очень даже смыслю, и больше я этих упреков не слышу. Что до nouvelle cuisine, я считаю ее просто глупой.

На мой взгляд, знатоки злоупотребляют прилагательными. Я прилагательные ненавижу. Сравнения и метафоры тоже ненавижу, они мне не даются и никогда не давались. Тому, кто хочет писать про еду, лучше избегать сравнений и метафор, потому что если их не остерегаться, то в тексте непременно появятся выражения типа «легче перышка». А дальше — пошло-поехало. Но как обойтись без прилагательных — вот главная закавыка. Если пишешь о еде, совсем без них не обойтись, но если ты без них никак не можешь, то рискуешь писать нечто вроде: «Рыба сочная, но соус комковатый» или «Соус нежный, но телятина волокнистая»; короче: существительное + прилагательное комплиментарного толка, следом — второе существительное + прилагательное с негативной окраской. В эти ловушки чаще всего попадают кулинарные обозреватели, которые пишут о ресторанах, а о них я никогда не писала и писать не буду. Все же надо и меру знать.

Как вы понимаете, я не стремилась стать автором книг по кулинарии. Такие люди, наверно, в наши дни есть; встречаются же чудаки, которые с раннего детства стремятся стать кинокритиками (упаси бог!); я же смолоду хотела стать журналистом. И стала. Работала репортером в газете «Нью-Йорк уорлд телеграм энд сан» [69] «Нью-Йорк уорлд телеграм энд сан» — газета, выходившая под разными названиями с 1867 г. по 1966 г. , снимала двухкомнатную квартирку с похожей на чулан кухонькой и, когда ночевала одна, готовила себе чудо-ужин. Никаких баночек йогурта — дудки! Выбирала какой-нибудь рецепт из кулинарной книги Майкла Филда или Джулии Чайлд, по дороге домой покупала все, что нужно, и полвечера старательно осваивала выбранное блюдо. После чего усаживалась с тарелкой перед телевизором. В то время я думала, что так и следует вести себя человеку тонкой культуры, но на самом деле я шла по стопам Мейми Эйзенхауэр [70] Мейми Эйзенхауэр (1896–1979) — жена Дуайта Эйзенхауэра, президента США (1953–1961), была известна своей бережливостью и домовитостью. . Зато я научилась готовить. И все вокруг тоже, во всяком случае мои сверстницы. Дело было в середине шестидесятых годов — в разгар первого повального увлечения кулинарными конкурсами. Я всякий раз удивляюсь, когда люди, вспоминая шестидесятые, понижают голос, — видимо, намекая на сложности той эпохи, — а вот у меня о шестидесятых совсем другие воспоминания. За десертом тогда кто-нибудь непременно спрашивал: «А этот мусс по чьему рецепту?» Не забуду, как однажды мне позвонил приятель и сообщил, что его брак распался из-за телятины а-ля Орлофф, и я его поняла как нельзя лучше. В общем, полное безумие. До предельного идиотизма я не дошла: к примеру, ни разу в жизни не испекла киш, но на своем стояла до конца. Боюсь, в определенных кругах до сих пор считают, что именно я изобрела игру под названием «Если бы вам пришлось всю оставшуюся жизнь приправлять суфле либо шоколадом, либо ликером „Гран Марнье“, что бы вы предпочли?»