Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— Какие ты можешь дать гарантии? — нахмурилась Полина. — Вдруг я окажусь крайней? Нет, эта затея мне решительно не нравится!

Она достала из висевшей на стуле сумки кошелек, явно намереваясь расплатиться и уйти.

— Дай мне еще пять минут, ладно? — попросил Алекс.

Полина убрала кошелек обратно и выжидательно посмотрела на него.

— Во-первых, тебе пора научиться разбираться в людях. Самые важные в жизни сделки заключаются не на бумаге, а на словах. Нужно понимать, с кем можно заключать сделку, а с кем — нельзя. Прислушайся, пожалуйста, к себе. Может интуиция подскажет, что со мной можно иметь дело. Во-вторых, при чем здесь вообще ты? Какое отношение ты имеешь к монографии шефа? Кто тебя может в чем-то обвинить? Твой номер шестнадцатый и твое дело сторона.

— Но Алла Евгеньевна может сказать Павлу Остаповичу, что монографию писала я, — возразила Полина. — И ведь непременно скажет, потому что не такой она человек, чтобы других выгораживать.

— Это точно, — согласился Алекс. — Дерьмом облить ни за что она может, а выгораживать — нет. И шефу она может сказать, что над монографией работала ты, только он ей не поверит. Точнее, он может поверить в то, что ты писала монографию, но в то, что ты сплагиатила главу из чужой работы, он не поверит.

— Это все слова! — продолжала упрямиться Полина. — Почему он ей не поверит?

— Чем мне покляться, чтобы ты мне поверила? — с улыбкой спросил Алекс. — Или, может, кровью своей расписку написать, что все так и будет? Давай оставим этот детский сад и начнем разговаривать, как взрослые люди. Я даю тебе шанс, причем речь идет не просто о должности старшего лаборанта, а о дружбе со мной. Неужели ты думаешь, что без чьей-то весомой поддержки ты сможешь многого добиться? Отнюдь! Выше ассистента никогда не поднимешься, хоть лоб о стену расшиби. А на моем горбу ты можешь въехать в высшие сферы. Надежных людей ценят, берегут и повышают. Я сказал все, что хотел, дальше слово за тобой. Подумай, я тебя не тороплю.

Алекс принялся неторопливо доедать свой гамбургер. На Полину он не смотрел. Зачем смущать девушку? Она и так нервничает, бедняжка. Ведь по глазам уже видно, что согласна, а сказать это вслух не решается.

— Хорошо, я сделаю это! — решительно сказала Полина. — Не знаю почему, но я тебе верю, хотя если честно, то мне кажется, что все это — сон. Точнее не сон, а бред какой-то.

— Ущипни себя за руку, — посоветовал Алекс. — Или брызни на меня сидром. Нечистая сила не выносит грушевого сидра, потому что груша считалась у древних славян священным деревом…

Алекс нес чепуху, потому что сейчас нужно было разрядить атмосферу, переключиться из делового режима в развлекательный. Он уговорил Полину попробовать местные сырые шарики и заказал под них темного пива под названием «Анархия». Дальше говорили о разном несущественном, большей частью вспоминали студенческие годы. После поездки в Иркутск Алекс делал это легко, «на автопилоте».

Полина не подвела — сделала все, как договаривались и слегла с ангиной. Ангина — очень удобная болезнь, если не хочется отвечать на телефонные звонки. Зачем на них отвечать, если слова сказать не можешь?

У Павла Остаповичабыло обыкновение держать готовые к печати рукописи у себя на столе, на самом видном месте. Рукописи лежали там несколько дней и всем, кто заходил в кабинет, заведующий кафедрой небрежно сообщал:

— Вот, написал очередной «опус».

Собеседникам полагалось восхищаться и аплодировать (в переносном, разумеется, смысле). Самые отъявленные подхалимы вроде доцента Садоковой просили дать им новинку для ознакомления, мол, терпения у них нет ждать, пока статья или монография будут опубликованы. Такой вот сложился на кафедре церемониал. И весьма кстати, надо сказать, сложился.

Увидев на столе Павла Остаповича папку с надписью «Аритмии сердца», Алекс выразил восторг и желание ознакомиться с новым трудом дорогого начальника. Шеф отправил ему файл на рабочий почтовый адрес. На следующий день Алекс явился к шефу с утра пораньше, не спросив разрешения запер за собой дверь на ключ, и сказал в ответ на удивленно-вопрошающий начальственный взгляд:

— Тут такое дело, Павел Остапович… Не знаю, как и начать… Скажите, пожалуйста, кто, кроме вас, работал над рукописью «Аритмий»?

«Кроме вас» было вставлено из деликатности. Этого требовали приличия. Все сотрудники прекрасно знали, что шеф сам ничего не пишет, но делали вид, будто ничего не знают.

— Ну, Алла Евгеньевна, — ответил шеф. — А что?