Ирина Верехтина - Вышивальщица

Выходило, что тридцать восемь лет назад Марек оформил отцовство на ребёнка русской нищебродки из неблагополучной семьи, ухитрившейся забеременеть в семнадцать лет. И все эти годы скрывал от матери, что у неё есть внук, с узаконенными правами на отцовское наследство.

Матильда приложила немалые усилия, чтобы очернить в глазах сына эту потаскушку Аллу. О женитьбе не могло быть и речи. Матильда мастерски разыграла сердечный приступ, даже в больницу легла, чтобы обман выглядел правдоподобно, и заплатила врачу, который подтвердил Мареку, что с мамой всё очень серьёзно. Сын поверил. И когда Матильда слабым, хорошо отрепетированным голосом заявила ему: «Или я, или эта прошмандовка, выбирай», у сына хватило смелости только сказать: «Она не прошмандовка, но я останусь с тобой, мама, ты только не волнуйся, тебе ни в коем случае нельзя…»

Марек робко напомнил матери о деньгах, которые понадобятся Алле и ребёнку. Матильда милостиво кивнула: «Конечно-конечно, девочке надо помочь, отвезёшь ей деньги, но больше с ней не встречайся. И пусть напишет отказ от претензий на отцовство. Мне привези. Сначала расписка, потом деньги.

О том, что Марек оформит отцовство и потаскушкин ублюдок станет его сыном, Матильда не думала.

Потом они уехали в Польшу. На красивого парня, говорившего по-польски с русским акцентом, девушки смотрели с интересом, но жениться он не спешил. Матильда напрасно ждала внуков. А потом Марек заболел…

В большой просторной квартире на улице Маршалковской ей слышались голоса мужа и сына. Чтобы не сойти с ума от одиночества, она пригласила к себе дальнюю родственницу мужа, внучатую племянницу его сводной сестры, двадцатитрёхлетнюю Мартину, на которую Матильда имела серьёзные планы. Внука она приберёт к рукам, а Мартине в её нынешнем положении не приходится выбирать. Брак станет для неё выгодной партией, сын Марека останется в Варшаве или, если захочет, пусть живёт в Бяле-Блота с женой, преданной Матильде как комнатная собачонка.

◊ ◊ ◊

Колька ожидал увидеть изысканно одетую, красиво стареющую женщину, с которой разговаривал по скайпу. Но в варшавском аэропорту его встречала девушка с острыми, как у белки, зубками. Зубы Николаю не понравились.

– Дзен добри, пане Миколай!

Девушка назвалась панной Мартиной, подхватила Кольку под руку и повлекла к выходу, мило болтая на смеси русского с польским.

Бабка не пожелала его встретить, прислала вместо себя прислугу. Ну что ж… Будет о чём рассказать Арине.

Прислугу Матильда отрекомендовала своей компаньонкой (Колька усмехнулся: вот, значит, как это здесь называется), что не меняло дела. Мартина помогла ему раздеться, пристроила на вешалку куртку, ботинки убрала в полку, подсунула под ноги тапочки, осведомилась вежливо:

– Багажник пана прибудет позже? Убранье. Одежда.

– Одежда? Так я вроде не голый приехал, – бухнул Колька, которому было не по себе под пристальным взглядом польской бабки.

Та вдруг затряслась, стала оседать на пол, Колька успел её подхватить, отвёл в комнату, усадил на диван. Бабка его не отпустила. Прижималась птичьи-невесомым телом, называла Кольку Мареком, заглядывала в глаза.

Колька терпел и думал, что надо поскорее оформить документы на дом и бежать отсюда к чёртовой матери, от этой чужой женщины, к которой он не испытывал никаких чувств. Продаст дом, поделится с бабкой деньгами и уедет.

В Бяле-Блота его отвезла Мартина, все три часа дороги не закрывала рта и ластилась к нему как кошка. Колька вспоминал Василиску и еле сдерживал рвущийся смех: его польская бабка оказалась хваткой, подсунула ему эту Мартину, как суют ребёнку новенькую игрушку, чтобы отвлечь от старой: «На, играй, смотри, какая куколка красивая, платьице с кружавчиками, туфельки…» Колька покосился на Мартину, и впрямь напоминающую куклу. Та расцвела от его взгляда, поправила на груди нитку коралловых бус, качнула длинными серёжками в маленьких ушках.

«Какая ель, какая ель, какие шишечки на ей» – продекламировал Колька. Мартина не поняла, раздвинула в улыбке губы, зазывно стрельнула глазами.

А бабка-то себе на уме…

◊ ◊ ◊

Затея с Мартиной сорвалась: Николай демонстративно избегал её общества. Из дома он исчезал ещё до завтрака, и возвращался вечером, а то и ночью. Матильда поинтересовалась, где он пропадает, и получила исчерпывающий ответ: «Гуляю. Город смотрю. Вы ведь за этим меня пригласили?»

Не прожив и месяца, собрался уезжать. Отстранился, когда Матильда хотела его поцеловать. Усмехнулся, когда она предложила ему остаться погостить, посмотреть Варшаву, «панна Мартина всё тебе покажет, всё расскажет, везде проведёт…»