Ирина Верехтина - Вышивальщица

Слово любимого человека лечит лучше, чем все врачи мира.

И убивает быстрее всех палачей. /Аль Пачино/

О том, что бабушка с дедушкой ей не родные, Арина знала с детства. Родной была мать. Ключевое слово – была. Эти, неродные, сделали для неё куда больше. А мать осталась в памяти картинкой из детской полузабытой книжки.

О том, что их приёмная внучка серьёзно больна, Аринины опекуны не знали. Истерики и беспричинные слёзы объясняли сиротским холодным детством (хотя это было не так, и приют при монастыре Святого Пантелеймона Арина с благодарностью вспоминала всю жизнь). Вечесловы терпеливо и мягко исправляли неподатливый характер своей воспитанницы. И любили девочку, которую до них никто не любил.

После шести безмятежных лет, прожитых за монастырским забором, ей предстоит очутиться в недобром и недружелюбном мире. Сможет ли она адаптироваться и не сломаться?

Милосердная забота монахинь не имела ничего общего с родительской любовью, но родителей у воспитанниц не было, а если были, то такие, как у Арины. Слава Богу, что приют, где дети живут по монастырским правилам, расформируют, думала Вера Вечеслова. Слава Богу, что в их с Иваном жизни появился смысл, а у Арины появились бабушка с дедушкой. Связанные не узами крови, но душой и сердцем.

Детей у Вечесловых не было, как ни просили они об этом Бога. Не помогали ни молитвы, ни врачи. Огонёк надежды постепенно меркнул и к сорока пяти Вериным годам погас совсем: спорить с физиологией не решился бы и сам Господь. Жить для себя не хотелось, и через три года супруги решились на удочерение. Отец Дмитрий, в миру Дмитрий Серафимович Белобородов, священник храма Воздвижения Честного Креста Господня, выслушал их со вниманием и порекомендовал приют для девочек-сирот при женском монастыре Святого Целителя Пантелеймона. Приют подлежал расформированию из-за нехватки средств, и отец Дмитрий был рад этому визиту.

С Верой Звягинцевой они росли в одном дворе и учились в одном классе. После школы их пути разошлись: Дима поступил в Санкт-Петербургскую Духовную семинарию, а Вера в московский ИнЯз. Какое-то время они писали друг другу письма, потом Вера вышла замуж и переписка оборвалась сама собой.

В 2003 году Вера оставила работу в школе, оформила пенсию за выслугу лет и уговорила мужа, полковника в отставке, вернуться в город её детства. Полковнику идея понравилась, и супруги перебрались в Осташков, в квартиру Вериных родителей на улице Володарского. Московскую квартиру продали и купили дом на озере Селигер, в посёлке с ласковым названием Заселье. Дом – зимний, добротный, с печкой, колодцем и приусадебным участком – Вечеслов именовал поместьем и за два года превратил в нечто и впрямь напоминавшее дворянскую усадьбу – с мощёнными каменной брусчаткой дорожками, ажурной беседкой, сортовыми розами и садовым фонтаном на солнечных батареях, бьющим в небо алмазно искрящейся струёй.

Отец Дмитрий, которого Вера, забывшись, называла Димкой даже в церкви, был несказанно рад: они с Верочкой снова соседи, снова друзья, у которых – общее детство и общие воспоминания. Для человека на склоне лет это немало, это подарок судьбы.

О том, что в церковь в Южном переулке Вера ходила по старой дружбе, а муж сопровождал её из ревности к отцу Дмитрию, священник не знал.

◊ ◊ ◊

К поездке готовились тщательно. Вера Илларионовна отправилась в салон красоты, где ей красиво уложили волосы, Иван Антонович залил в «Nissan-X-Trail» полный бак бензина, что оказалось как нельзя кстати: Вечесловы и не подозревали, в какой глуши они окажутся.

До посёлка Раменье доехали без проблем. Отсюда до монастыря, судя по карте, оставалось восемь километров. Вокруг, если верить той же карте, простирались болота. А дороги – извивались, изгибались, поворачивали под немыслимыми углами и вели во все стороны, кроме той, где находился монастырь.

Выручил их мальчишка, заглядевшийся на вечесловский внедорожник.

– Доедете до урочища Раменский Мох, потом в объезд до моста через Сорогу, потом через заказник Алихова Изба. Дорога там лесная, вы езжайте всё время прямо и никуда не сворачивайте, а то в болото заедете. Машинка тяжёлая, вдвоём её не вытащить, а помочь некому.

На лицах супругов Вечесловых явственно отразилось сомнение. Мальчишка с жаром принялся уверять, что лесная дорога вполне проходимая: