Ханс-Улав Тюволд - Хорошие собаки до Южного полюса не добираются [litres]

Похоже, я опрометчиво недооценил Домработницу. Причем по нескольким фронтам. Как выяснилось, Домработница обладает способностью полностью менять внешность. Сегодня Домработница – вовсе не истеричная собаконенавистица, а во всех отношениях приятный мужчина, который мало того что не «бояться собаков», но и отлично умеет почесывать.

Правда, фру Торкильдсен все равно не очень хорошо понимает, что говорит Домработница, но сегодняшний от коричных рогаликов не отказался, охотно слушал фру Торкильдсен и, как уже сказано, хорошо почесывает, а это немало. Строго говоря, это залог успеха. Мы втроем замечательно провели утро, а сейчас еще и Щенок заявился. Щенок тоже не из тех, кто отказывается от коричных рогаликов. Все это напоминало бы праздник, достань фру Торкильдсен драконову воду и пахучий табак с пряностями.

– Я собирался тебя в магазин свозить, – предложил Щенок, и в кои-то веки фру Торкильдсен, похоже, его предложение устроило. По крайней мере, возражать она не стала.

Фру Торкильдсен ушла собираться, а Щенок подошел поближе к Домработнице.

– Ну что, как она? – тихо спросил он.

Домработница, кажется, немного удивился и, судя по запаху, растерялся.

– Да вроде неплохо, – ответил он, и, по идее, на этом расспросам можно бы и закончиться, вот только Щенка такой ответ не устроил.

– Я что-то сомневаюсь, что она справляется. Дом большой. До магазина далеко…

– Вроде справляется, – ответил Домработница, – все прибрано, чисто, еда в холодильнике есть. С собакой все в порядке. По крайней мере, не тощая. Знаете, есть такое присловье: «Коли собака сыта, значит, все хорошо». – И Домработница засмеялся.

Ломать голову над тем, что подразумевает Домработница под «не тощая», мне было лень. Он и сам не сказать чтоб худой, значит, это комплимент. Словно прочитав мои мысли, Домработница добавил:

– Хорроошая собака.

А людей, которые так считают, невозможно не любить.

– У нее там какие-то бумажные фигурки, – не уступал Щенок, – это вообще нормально?

– Да, пришлось ей потрудиться.

– Но зачем она это все делает?

– Ну… – начал Домработница.

– Ради собаки! – сказал Щенок, явно ожидая возмущения, но не дождался.

– Вон оно что. Почему? – спросил Домработница.

– Шлёпик – ее главная ценность, но иногда мне кажется, она перегибает палку и начинает относиться к нему почти как к человеку. Она, например, читает ему вслух. И разговаривает с ним, а он разговаривает с ней. Она иногда так и говорит – Шлёпик сказал то, Шлёпик сказал сё. Затем она и вырезала бумажных собак – чтобы показать Шлёпику, сколько собак было у Руаля Амундсена, когда он отправился в экспедицию на Южный полюс. Понимаете? Собаки считать не умеют, поэтому она вырезает фигурки – чтобы он понял.

– Это гренландские собаки, – сказал Домработница.

– Правда? – Энтузиазма у Щенка поубавилось.

– Я работал в Гренландии. На западном побережье, среди эскимосов. Вы наверняка слышите – я говорю с датским акцентом. В студенческие годы я решил подзаработать и на полгода уехал в Гренландию. Там по-прежнему рассказывают о собаках Руаля Амундсена.

– Неужели? Но как по-вашему, это вообще нормально, что она вырезает фигурки из бумаги и разговаривает с собакой?

– Я вашу маму знаю не настолько хорошо, так что оценить ее психическое состояние не могу. Да и не моя это работа. У меня сложилось впечатление, что она дама бодрая, разве что ест маловато. И она не одна такая, кто с собаками разговаривает. По-моему, это вообще пожилым женщинам свойственно.

И тут Домработница сделал нечто такое, от чего у Щенка изменились и запах, и сердцебиение. Он молча положил руку Щенку на плечо и долго сидел так, словно просил себя почесать или покормить, а потом сказал:

– Это нелегко. Я знаю. Лучше вашей маме уже не станет, не существует никаких волшебных диет или таблеток, которые сделают ее такой, какой она была вчера или позавчера. Ни вы сам, ни мы – все остальные – ничего сделать не можем. Лишь обеспечить ей счастливую жизнь. В этом доме, я вижу, много книг. Может, вы знаете Гамсуна?

Щенок кивнул, и расшифровать его запахи стало сложно.

– Кнут Гамсун, – продолжал Домработница, – описывал жизнь как повозку, на которой человек едет на эшафот. Повозка самая что ни на есть примитивная. И в спину человеку то и дело впивается гвоздь. А потом человек чуть сдвигается в сторону, и гвоздь больше не впивается.

Щенок молчал. Домработница спокойно, размеренно чесал мне затылок. Немного погодя Щенок сказал: