Ханс-Улав Тюволд - Хорошие собаки до Южного полюса не добираются [litres]

– Рецепты Линдстрёма были изысканными и тщательно продуманными, – поделилась со мною фру Торкильдсен, – но его рецепт оптимизма отличался простотой: будь отзывчивым, исполнительным, терпеливым, веселым и даже… незамысловатым.

– Незамысловатым? – переспросил я. – А что, бывают разве незамысловатые мужчины?

– Большинство мужчин незамысловаты, – ответила фру Торкильдсен, – но многие намеренно притворяются сложными. А вот Линдстрём, напротив, стремился к простоте. И знаешь, Шлёпик, зачем?

Нет, этого я, естественно, не знал.

– Попробую объяснить. Когда мужчины сбиваются в стаю, то для того чтобы обеспечить стае успех, они должны наладить иерархию. Оговаривать эту иерархию необязательно, но она необходима, и ей нужно следовать. Совсем как в собачьей стае.

– Когда фермеры, воплощая в жизнь свою стратегию, стали демонизировать волков, чтобы тем самым оправдать их убийство, было принято представлять волчью стаю единым организмом, строго подчиненным требованиям иерархии. Ни дать ни взять общество. Считается, что вожак стаи – это непременно альфа-самец, который занял вершину иерархии благодаря своей свирепости. Вот только на самом деле все не так. Если вы встретитесь с волчьей стаей – а велики ли ваши шансы с ней встретиться, а, фру Торкильдсен? – то вы увидите просто-напросто семейную прогулку. И коллектив, для членов которого главное – это семейные ценности. Вот так.

– Ну, тут ты знаток, а не я.

– Именно. В волчьей стае редко бывает больше двенадцати животных, и все они связаны семейными узами. И, как вы понимаете, в такой ситуации верховодит не отец, а мать. Она не самая крупная и не сильнее остальных, однако в хорошо организованной волчьей стае вожак – мама, и чтобы занять это место, ей вовсе не обязательно перегрызать глотки всем тем, кто ее недолюбливает.

– Хм-м, – озадаченно проговорила фру Торкильдсен.

– Что, удивил я вас? – спросил я.

– Еще как, – кивнула фру Торкильдсен, – и, знаешь, ты, похоже, сам объяснил, почему Шеф победил, а англичане провалились.

– Ой, что-то я не понимаю.

– Смотри, Шлёпик. В стае норвежцев, отправившихся на Южный полюс, Линдстрём играл роль матери для всех. И для Шефа в том числе. Линдстрём следил за чистотой, старался, чтобы остальные не унывали, был безгранично терпеливым, заботился о больных и, что немаловажно, отлично готовил.

– Да, это важно. – Разговоры о еде раздразнили у меня аппетит.

– Линдстрём готовился к Рождеству получше иной матери. Каждый год он собственными руками мастерил елку – ведь деревьев-то в округе не было. В сочельник мужчины садились за стол, накрытый лучше, чем бывало у них дома, и это среди вечных льдов. И, совсем как мать, первым в крохотной, засыпанной снегом избушке, где из снега только труба и торчала, по утрам просыпался. Линдстрём брызгал в печку бензином, разжигал огонь и варил кофе, и тогда уже мог просыпаться и Шеф. Линдстрём был единственным, кто почти знал Шефа, единственным, с кем Шеф, сидя на кухне с чашкой кофе, осмеливался поделиться сомнениями и страхами. Линдстрём выслушивал его, и если требовалось, то подбадривал, а если надо было Шефа одернуть, то Линдстрём единственный на это отваживался. По крайней мере, никого больше Шеф не слушал. И к тому же, чтоб ты знал, Линдстрёма больше других любили собаки.

– Это понятно. Он него пахло едой. А если ты благоухаешь едой, ты уже на пути к тому, чтобы стать любимчиком всех собак, на чьем пути окажешься.

– Да, но все равно приятно. Это эскимосы научили его управляться с собаками. Линдстрём и Шеф два года прожили в Канаде среди эскимосов. Они оба выучились ладить с гренландскими собаками, но Линдстрём оказался способнее Шефа. И он лучше Шефа управлял собачьей упряжкой.

– Удивительно, как наш великий герой с этим смирился.

– Если хочешь стать таким же знаменитым, как Шеф, то, боюсь, надо много думать о себе. И особо не тревожиться о том, чего хотят остальные. Поэтому такие люди очень зависимы от других. Вот и Шеф зависел от тех, кто вел бухгалтерию и корреспонденцию и занимался много чем еще, без чего не обходится жизнь в цивилизации. Да, цивилизацию Шеф недолюбливал, но без нее разве он смог бы прославиться?

Шеф собственными глазами видел, как крепкие мужики, лучшие из лучших, превращаются в грязных, жалких существ, становясь заложниками собственной убогости. Как они перестают подмывать задницу. Но это его не пугало. Сам он до подобного состояния себя не довел бы, а вот у других тревожные признаки подмечать научился. И самые очевидные из них касались гигиены. Тот, кто не способен заботиться о себе, не может спасти других.