Мэри Монро - Время – река

Мия нахмурилась и нервно взглянула на книжный шкаф:

– А как быть с книгами?

Тяжело вздохнув, Белла направилась к шкафу и бегло просмотрела книги. Она вытащила одну по рыбалке нахлыстом и пролистала ее, потом еще одну.

– Интересные книги по нахлысту. Я сохраню их.

Мия устремила взгляд на нижнюю полку, куда она поставили дневники. Она вдруг испугалась, что Белла найдет их и увезет с собой. У нее сжималось сердце, пока она наблюдала, как Белла просматривает книги, вытаскивая то одну, то другую, внимательно рассматривает страницы, а потом ставит их на место. Мия поняла, что она не готова отдать дневники. Голос Кейт был ей необходим. Чувствуя себя предателем, она ожидала в тягостной тишине, ни во что не вмешиваясь. Белла еще раз заглянула в шкаф, закрыла дверцы, потом повернулась к ней. – Ладно, нужно подумать. Я оставлю книги по рыбной ловле здесь на тот случай, если ты захочешь посмотреть их. Но заберу бамбуковые удилища. До сих пор не верится, – сказала она, осторожно беря в руки удилища. – Я предполагала, что моя бабушка рыбачила классным удилищем, но я никогда не думала, что это Пейн. Это дорогое удилище, даже для того времени.

– По слухам, Кейт могла позволить себе любое удилище, какое бы ей ни захотелось.

Белла сверкнула глазами:

– Ты слушаешь сплетни о моей бабушке? Как ты узнала ее имя?

Мия в напряжении скрестила на груди руки:

– Ну, люди в городке узнали, где я остановилась. Они сказали, что это дом Кейт Уоткинс.

– Не сомневалась, что тебе о ней расскажут. – Белла вернулась к столу и быстрым движением разобрала удилища. – Чертовы сплетни. Что еще они рассказали тебе?

– На самом деле не так уж много.

– Лгунья из тебя никудышная.

– Правда, они сплетничали. Мне было просто любопытно. Их больше волновало то, что в хижине снова живут. Я пришла к выводу, что Кейт Уоткинс была местной знаменитостью.

– Знаменитостью? Так это теперь называется? Они сказали тебе, чем она так прославилась?

– Рыбалкой нахлыстом.

Белла громко засмеялась.

Внезапно Мия перешла к обороне:

– Я слышала об убийстве, если ты об этом.

Белла умолкла, потом медленно развернулась. Мия увидела, как ее глаза потемнели от ярости.

– Я надеялась, что эта проклятая история умерла вместе с моей бабушкой. Почему они просто не могут оставить ее в покое?

Склонившись над столом, она спросила еще тише:

– Так о чем же они судачат?

– Думаю, никто не таит против нее зла, – тихо ответила Мия. – Это миф. Городская легенда.

Лицо Беллы исказилось, когда она посмотрела на Мию.

– Моя мать уехала из этого города из‑за слухов и сплетен.

По лицу Беллы Мия поняла, как она страдает.

– Прости, я не знала.

Белла отодвинула резное деревянное кресло и села, уперев локти в бедра. Мия устроилась в кресле‑качалке и начала тихо раскачиваться.

– Мама никогда мне не рассказывала никаких подробностей, – сказала Белла, – разве что иногда говорила: «Дети бывают такими жестокими». Я всегда знала, что с ней что‑то произошло, чем она отказывалась поделиться со мной. То есть все мы, будучи детьми, задаем вопросы. Например: кто моя бабушка? Мой дедушка? Где ты росла? Это правда?

Мия кивнула.

– Помню, как и я задавала такие вопросы своей матери.

– А моя мать просто умолкала, когда я спрашивала ее о чем‑то подобном. Постепенно я перестала задавать вопросы о ее прошлом. Уже в детстве мне казалось, что с ней произошла довольно темная и таинственная история, о которой она ничего не могла рассказать даже дочери. Я знаю только, что им с матерью тяжело жилось в удаленной хижине.

Белла обвела комнату тревожным взглядом.

– Она просто ненавидела это место, – с чувством проговорила она.

Мия проследила за ее взглядом и увидела блестящие отесанные бревна, с необыкновенной точностью пригнанные друг к другу. Ей всегда казалось, что этот дом был построен по определенному замыслу. «Как можно было ненавидеть его?» – подумала она.

– Она сбежала, когда ей было семнадцать лет, едва дотянув до того возраста, когда можно было выйти замуж. Не думаю, что она когда‑нибудь любила моего отца. Он был для нее как билет в один конец. – Белла поежилась. – Знает ли о нем кто‑нибудь? Он бросил нас, когда мне было три года. Я его не помню. Но, как ни смешно, на самом деле она так никогда и не рассталась с этим городом. Всю свою жизнь она пыталась быть самой собой – Теодорой Карсон, а не Теодорой Уоткинс со всем тем шлейфом, который тянулся за ее именем. Ее мучила тревога о том, что кому‑нибудь в Вирджинии станет известно о ее прошлом. Ее имя могли увидеть в свидетельстве о рождении, или же у нее с языка могло сорваться что‑то, что связало бы ее с этим городом и безумной Кейт Уоткинс из Уоткинс‑Милл.