Томми Байер - Аквариум

Джун. Случилось что-то плохое?

Барри. Да.

Джун.?..

Барри. Не будем об этом. Слишком долго, слишком сложно, слишком грустно и слишком… не знаю что.

Джун. Тот вчерашний анекдот про блондинок — единственный. Честное слово. Я знаю только один анекдот.

Барри. Ничего страшного.

Джун. …сказал он голосом Джона Уэйна и почесал свою трехдневную щетину.

Барри. Эй, потише! Ты ищешь ссоры?

Джун. Разве я кого-то обидела?

Барри. Я нисколько не похож на Джона Уэйна.

Джун. Так я и думала. Иначе шутка не была бы столь действенной.

Барри. Шутка?

Джун. Ну да, а ты что подумал?

Барри. Я решил, это какая-то болтовня в духе псевдоэмансипации. Та, что приходит на ум, когда шарж на мужчину выглядит весьма плоско.

Джун. Ну вот мы и поссорились. Черт. Я правда не хотела. И написала это просто для смеха. Эдакое девичье подхихикивание. Неужели ты настолько чувствителен?

Барри. А другие не настолько?

Джун. Возможно. Хорошо, я поняла. Ну как, все в порядке, или мне встать на колени?

Барри. А ты можешь?

Джун. Конечно. Жаль, подниматься тяжело.

Барри. Извини. Похоже, я все еще в ярости. И вымещаю ее на тебе. Черт знает что. Я не хотел. Ты совершенно ни при чем. Просто подвернулась под ружье.

Джун. Под ружье?

Барри. Только не начинай опять про Джона Уэйна.

Джун. А я как раз собиралась. Хорошо, что остановил. Уверен, что не хочешь произнести надгробную речь своему горю?

Ну что за черт! Почему она выбрала именно эти слова — «надгробная речь»? Они подействовали как запах, мгновенно воскресив в памяти то, что казалось давно забытым. Я вновь ехал по кукурузному полю и внезапно увидел черную «хонду»…

«Пауза», — написал я и несколько минут неподвижно сидел за столом. Наконец пошел в ванную и принял душ. Потом отрезал кусок хлеба, съел его всухомятку, налил в бокал вина, снова сел за компьютер и написал: «Вернулся».

Джун. Я боялась, что обидела тебя. Все время делаю неверные шаги, поскольку не знаю правил.

Барри. Все в порядке. Почесав свою «трехдневную щетину», я говорю тебе: забудь!

Джун. Ты родился в Берлине?

Барри. Приехал сюда ребенком. А до того жил в Оснабрюкке. Здесь мы поселились, когда я ходил во второй класс. Раньше мой отец имел небольшую адвокатскую практику, работал менеджером на фарфоровом заводе. Только тогда их еще не называли менеджерами.

Джун. А как, управляющими?

Барри. На самом деле он занимался внешними связями. Но дела шли неважно, а тут отец как раз подвернулся представителю крупного концерна по гостиничному бизнесу, производству текстиля и алкоголя, и ему предложили новую должность. Ради этого он оставил адвокатскую практику и вместе со мной перебрался в Берлин.

Джун. Только с тобой? А мать? Братья? Сестры?

Барри. Матери я не знал — она умерла через полгода после моего рождения, но была старшая сестра, которая погибла примерно за год до того, как мы перебрались в Берлин. Ее задавил автобус в Мюнхене. Наверное, отец хотел уехать из Оснабрюкка и из-за этого тоже. Не хотел, чтобы все вокруг напоминало ему о ней.

Джун. Боже! Ты был там?

Барри. В Мюнхене?

Джун. Да. Видел, как это случилось?

Барри. Все произошло на автомобильной парковке. Сестра спряталась за машины, чтобы не бежать в туалет, а водитель автобуса, сдавая назад, столкнул несколько стоявших за ним машин. Мы ждали сестру на улице и вдруг услышали шум. Отец оборвал себя на полуслове — он как раз рассказывал мне про Людвига Баварского. На следующий день мы собирались отправиться в Нойшванштайн. Потом тишина. Отец помчался туда и исчез, а меня кто-то потом взял за руку и отвел в гостиницу. Я ничего не видел. В гостинице меня накормили ужином, сварили мне какао и уложили в постель, а когда я проснулся, рядом сидел отец. Он сказал: «Будь мужественным, Бернхард». На комоде лежала красная сумочка. Сейчас я счел бы ее ужасной. Но тогда она казалась мне красивой. Как и все вещи сестры.

Джун. Просто кошмар.

Барри. Но все давно уже в прошлом.

Джун. Твой отец женился вторично? У него была женщина? Или вы так и остались вдвоем?

Барри. Вдвоем. И хорошо. У нас почти не было проблем. Мы не трогали друг друга. Пока мои школьные оценки оставались в рамках приличия, я мог делать все, что хотел. Приходить домой когда вздумается, общаться с кем придет в голову и приводить в дом любого. Он оказался хорошим отцом.

Джун. Похоже, отец был к тебе очень привязан?

Барри. Не думаю. Просто ему было чем заняться. Вскоре он опять открыл адвокатскую практику, и клиентов стало хоть отбавляй.