Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков

Коравье вспоминал свое прошлое, и странное щемящее чувство охватывало его. Он начинал пытливо прислушиваться к собственным мыслям. Может быть, он жалел о покинутой жизни? Но сожаления не было. Так что же его беспокоит и заставляет перебирать в памяти прожитое? Почему его интересует, что делает в эту минуту его друг Инэнли? Женился ли он? Или по-прежнему ждет смерти старшего брата? Пока он ждет, от Анканы останется мало удовольствия. Тело ее не будет таким горячим, как у молодой, а изо рта запахнет гнилыми зубами…

Что делает старик Нонно, ослепший от трахомы и болезней, которые держат его на краю жизни? Дал ли он слово умереть? Может, он уже в другом мире?..

Так размышлял Коравье и не подозревал, что в его душе зреет лучшее из лучших человеческих чувств: беспокойство за судьбы других людей, стремление сделать их жизнь такой же светлой и наполненной радостью, как и собственная. Как верно сказано: радость, разделенная с другом, увеличивается вдвое!

Однажды Коравье возвращался из стада, погруженный в мысли. Подходя к яранге, поднял голову и увидел рядом с улыбающейся Росмунтой Праву.

– Етти! – закричал Коравье и бросился к другу. Он не знал, как выразить радость. Но недаром он жил в поселке, где почти половина жителей были русскими. Сначала он сжал руки Праву так, что тот охнул. Потом обхватил поперек туловища и подержал некоторое время. В довершение всего хлопнул гостя широкой ладонью по спине, и Праву едва не прикусил язык.

По обычаю, Коравье не торопился с расспросами, пока Праву не насытится и не напьется с дороги. Сидя рядом, он соревновался с Росмунтой в гостеприимстве. Вслед за истекающими сладким соком оленьими языками на тарелке появилось оленье жаркое, приготовленное по рецепту зоотехника Мельникова. Праву ел и похваливал кулинарные способности Росмунты.

– Она быстро научилась варить русскую еду, – поддакивал Коравье. – Правда, один раз чуть мне язык не сожгла. Есть такой порошок, который кладут в пищу русские. Он похож на ружейный порох, но крепче самого черного табака. Его надо понемногу класть в еду, а Росмунта не рассчитала, много положила. Я торопился в стадо и хватил с голоду кусок, обсыпанный перцем-порохом. Сначала подумал – просто горячо. Но чем больше я терпел, тем жарче становилось во рту. Всю дорогу до стада в каждом ручейке, лужице полоскал язык, пока не унялся жар во рту… Потом ничего, привык понемногу.

За чаем, выждав отведенный правилами приличия срок, Праву стал рассказывать о совещании оленеводов в Магадане.

Когда проснулся Мирон, приученный по совету доктора Наташи спать днем, Росмунта на него зашикала и быстро сунула ему полную грудь.

Коравье слушал Праву внимательно и, подбадривая рассказчика, приговаривал:

– Верно, верно. Дельно. Хорошо.

Потом Праву описал понятными словами город и наконец достал фотоаппарат.

– Вот тебе подарок. Теперь ты можешь с каждого встречного сдирать лицо и наклеивать его на бумагу.

– Мне, наверное, не научиться. Мирону впору, когда вырастет, – смущенно сказал Коравье, польщенный таким подарком.

Росмунте Праву подарил капроновый платок, а Мирону пластмассовую игрушку, отдаленно напоминающую бурого тундрового медведя.

– Будто облако на радуге! – восхищалась платком Росмунта. – Спасибо тебе, Праву!

– Смотри, Мирон, – тыкал в лицо сыну игрушку растроганный Коравье, – какого зверя принес тебе Праву. Как медведь, у-у-у!

Мирон, не отпуская грудь, косил глаза на игрушку и тоже укал.

В тундре уже стемнело. Прошли светлые ночи – по вечерам на землю спускалась густая тьма. Мужчины вышли из яранги покурить.

– У меня есть для тебя важное поручение, – сказал Праву.

– Говори, – с готовностью отозвался Коравье… – Ты знаешь, для тебя я все сделаю.

– Это не моя личная просьба. Поручение колхоза.

– Слушаю. Я же колхозник, – приосанился Коравье.

– Если говорить точнее, это поручение не столько колхоза, сколько нашей Советской власти, партии коммунистов.

– Ты что крутишь, как пес возле столба?! – удивился Коравье, – Скажи, что нужно сделать?

– Придется тебе вернуться в стойбище Локэ.

Коравье растерянно произнес:

– Как же так? Ведь я колхозник. И деревянный дом мне строят. В бумаге об этом написано. Росмунта, принеси бумагу о новом доме! – крикнул он в дверь.

Росмунта принесла конверт.

– Ваш дом никуда не денется, – сказал Праву, прочитав письмо. – Подумай, для чего тебя посылают в стойбище? Чтобы помочь землякам посмотреть в ту сторону, где правда… Ты вернешься в Торвагыргын, но не один, а вместе со всеми.