Маргарита Зверева - Одуванчики в инее

Собрав всю оставшуюся волю, я развернул себя лицом к грязному ручейку, еле журчащему внизу, и крепко закрыл глаза. Борька похлопал меня железной ладонью по плечу.

– Не хочу повторяться, но, видишь, тут нет совершенно ничего страшного или необычного, – слышал я как сквозь вату. – Такова жизнь, и чем раньше начнешь к ней привыкать, тем лучше. Вот, держи…

Я почувствовал, как мне засунули шуршащую бумагу в карман, потяжелевший сразу на несколько килограммов, и услышал удаляющиеся шаги.

Какое-то время я так и стоял с закрытыми глазами, вцепившись в парапет моста. А когда я открыл их, мир выглядел уже иначе.

Тетя Оля (мама братьев Тесла)

Стройная и вытянутая, как струна. Брюнетка с гладким каре и серьезными глазами за строгими очками. Сидит за стеклянным столом в выдержанной в нейтральных цветах гостиной и ни на секунду не сводит взгляда с собеседника.

Знаете, времена, когда завидовали каждому, кому удалось улизнуть из этой гниющей страны за границу, вообще-то прошли. Все кому не лень объездили уже полсвета и удостоверились, что поганые стороны имеются в любом месте. Где больше, где меньше, разумеется, но в целом… Просто тут больше мозгами шевелить надо, чтобы обеспечить себе достойный уровень жизни. С голоду-то не сдохнешь в любом случае. А если эти самые мозги имеются в наличии, то жить тут можно вполне сносно, я бы сказала. Более того. ( Немного понижает голос .) Я бы даже сказала, что, так как в этой стране так много алкашей, лентяев и просто тупых кусков мяса, то тем, кто что-то из себя представляет, интеллигенции, воспарить над всем этим и чего-то достичь вполне реально. ( Элегантно откашливается и снова говорит громко и четко .) Так с какой стати мне благоговеть перед этими французами несчастными? Может, еще поблагодарить их за то, что они снизошли до нашего недостойного соседства? Как мы можем в любой момент взять и уехать куда захочется, так и они могут жить где им приспичит. Мне-то что? ( Дергает прямыми плечами .)

Господи, кто такие русские? Что такое вообще быть русским? Где родился, там и живешь, та культура тебя и формирует. Зачем цепляться за какие-то надуманные идеи, идеалы бредовые? Да даже язык. Кому он нужен-то? Ну, не сможешь ты «Братьев Карамазовых» в оригинале прочитать, беда-то какая! Зачем себе жизнь усложнять всем этим? Главное – быть успешным в своем деле. Какая разница, кем ты себя при этом ощущаешь или на каком языке думаешь? Бзик какой-то. Мне ближе те, кто вливается в общество, в котором они находятся, делают карьеру и заставляют себя уважать. А не нытики и идеалисты несчастные с их пыльными принципами. И что с того, что они приперлись? Чтобы тут все сначала начинать? С нуля? Не понимаю я. ( Пошатывает ладонью перед лицом и снова опускает ее на стол .)

( Нервно смеется .) Только пощадите меня со всем этим бредом, умоляю вас. Какие корни? Какие устои? Это же все сказки! Навязываемые непонятно кем. А, кстати, ну да, они же еще и в церковь бегают как ненормальные. Из того же разряда. С ними надо телешоу снимать: «Как угробить себя и своего ребенка из благих побуждений». Ладно сами притащились в эту клоаку. Но ребенку-то зачем будущее портить?

( Взгляд коротко мутнеет. ) Ну да… сказала… но… Но я сказала, если мозги есть. А у них мозгов нет. Для них эта несчастная страна – это неизбежная клоака.

( Глаза сужаются, а губы превращаются в тонкую линию .) Почему мозгов нет? Да потому что они сюда приперлись. Как можно было из Парижа… ( Судорожно сглатывает слюну. ) из Парижа… ( Бросает полыхающий взгляд и резко встает .) Ладно, оставьте меня просто в покое, хорошо?!

Простояв на мосту и чуть не околев окончательно, я понял, что идти домой не могу. Поэтому я решил спуститься вниз к засохшей реке. Обеденное время уже закончилось, а послерабочее еще не началось, так что людей на улицах было мало, и подобрать мгновение без свидетелей было несложно.

Сперва я скинул рюкзак на странно хрустнувшую гальку, словно крокодил, перемоловший зубами нежданную добычу. А потом сам перебрался за перила, повис, ухватившись за нижний край, и прыгнул вниз. Лететь пришлось немного дольше, чем я ожидал, и, приземлившись, я не смог удержать равновесие и упал на локти, спрятав голые ладони. На это у меня еще хватило ума и реакции. Вблизи усеянная острыми углами разноцветного стекла, окурками, шприцами и прочими отбросами цивилизованного мира галька выглядела зловеще, как минное поле в колючей проволоке. Раньше мне понравился бы преломляющийся в осколках зимний свет, но теперь мне было все равно.