Маргарита Зверева - Одуванчики в инее

Борька превратился во взъерошенного петуха, клевок которого попал с размаху прямо в точку. Я сжал кулаки.

– Откуда ты взял, что…

– Ой, ну не надо, ладно?! – взвыл Борька. – Думаешь, никто ничего не замечает? Посмотри хотя бы на свою же Гаврюшку-дурнушку, вожак так называемый! Что это на нее хандра напала, а?!

– Никакая она не дурнушка! – прикрикнул я строго и тут же осознал, что Борька прав.

Гаврюшка и вправду ходила сама на себя не похожая в последнее время. Как в воду опущенная. Но я упорно не хотел обращать на это внимания.

– Ладно, мне действительно наплевать на весь ваш амур-тужур, – закатил глаза Борька, и во мне загорелся жгучий стыд, за который мне снова же стало стыдно.

Можно было стыдиться чувства стыда? Как-то это сильно походило на нечто, что могли испытывать только взрослые. Мне стало совсем плохо.

– Но я не потерплю никаких левых маневров с вашей стороны, – продолжал Борька своим любимым раздраженно-скучающим тоном. – Давай сразу договоримся, что выдача военных тайн сразу ведет к окончанию игры. Причем в нашу пользу.

– Это еще почему? – проговорил я, пытаясь скрыть свои страдания.

– Потому что вы и так уйму времени у нас украли. Маялись столько месяцев непонятно чем.

– Вместо того чтобы разбивать друг другу окна камнями?

Борька наигранно вздохнул.

– Это было всего один раз, и то никто не может доказать, что это не было случайностью.

Он оттолкнулся от перил, обошел меня вразвалочку и направился в сторону дома. И только я намного расслабился, как он еще раз обернулся ко мне. На Борькином лице было какое-то нехорошее выражение. Словно он предвкушал что-то очень мерзкое, чему заранее был рад.

– Кстати, чуть не забыл! – выкрикнул он, и сразу стало понятно, что он затеял весь разговор только из-за последующих слов.

Он сунул руку в карман и достал оттуда смятый исписанный листок. Даже издалека я узнал на нем собственный почерк. Вся моя кровь скопилась где-то в районе живота, и голова закружилась.

– Я нашел это в снегу под твоим окном. Вынесло ветром, видно. – Он демонстративно всмотрелся в написанное со сдвинутыми бровями. – Дорогой папа, хотел рассказать тебе о том, какая у нас мерзкая погода, но потом подумал, что на дне океана сейчас уж точно не лучше, и поэтому…

Я шатнулся к Борьке на подкашивающихся ногах, и он спрятал письмо за спиной.

– Спокойно, спокойно! – улыбнулся Борька садистской улыбочкой. – Я же никак не собираюсь выставлять тебя на посмешище. Пока. Мне просто интересно. Ты и вправду думаешь, что твой папа сидит где-то в море и занимается жутко важным делом? И поэтому не появляется в твоей жизни уже столько лет?

К моим глазам подступили предательские слезы бездонной обиды и досады, и я сделал неловкое движение в сторону Борькиной руки, держащей сокровенное письмо. Он отпрянул от меня подальше, с легкостью царя зверей перед наступающим на него неуклюжим львенком.

– И пишешь ему письма… Каким образом он должен их получить, интересно? Но ладно, оставим это. Так как я все-таки желаю тебе добра, я считаю своим долгом открыть тебе глаза на горькую правду.

Я готов был сбросить Борьку с моста, только бы он заткнулся и вернул мне письмо, но конечности мои стали ватными, а голова все шла и шла кругом, и мне ничего не оставалось, как слышать и слушать.

– Весь двор знает, что папа твой просто-напросто сбежал от вас к другой бабе. Так мама сказала. Это даже никакой не секрет. То есть для тебя, видимо, да, но, слава богу, есть такие добрые люди, как я. Взял и ушел. Надоело ему. Вся эта бытовуха и все такое.

Обессиленный, я снова припал к ледяным перилам и вцепился в них, как в спасательный круг. Борька медленно обошел меня полукругом.

– Тут даже нечего стыдиться, – пожал он плечами. – Такое постоянно происходит. Это жизнь, Воробей, просто жизнь. Это право каждого, взять и уйти. Живешь ведь только один раз, что себя мучать? Правильно? И это, конечно, очень мило, что ты считаешь, что у твоего отца были какие-то героические и благие намерения, но… – Он цокнул языком и скорбно покачал головой. – Но это то же самое, что верить в Деда Мороза. В какой-то момент это становится смешным и только наносит непоправимый вред разуму. – Он впился глазами в мое окаменевшее лицо. – Я бы не говорил тебе всего этого, если не знал бы наверняка. Ты же мне веришь?

Я молчал.

– Твоя мама сама тогда плакалась всем кому попало. Прости. Всем, кто был готов слушать. Мама потом даже профилактически на папу позлилась какое-то время. Типа все мужики козлы и так далее. Так что правда в том, что отец твой просто смылся. Забудь его лучше, как он забыл тебя.