Маргарита Зверева - Одуванчики в инее

И тут я понял. Не работал телевизор. Присутствие взрослых ассоциировалось у меня с неотъемлемым звуковым фоном, царившем в любой квартире. Фон слушался только отчасти, но воспринимался почти что профессионально на подсознательном уровне. Бабинец, например, мог легко трепаться на любую из своих ядовитых тем, и вдруг какая-нибудь тетя Юля резко поворачивалась к маленькому экрану на холодильнике и выдавала что-то вроде: «Вот так и надо этой суке! Меньше надо было интриги мутить с этой рыжей тварью». Или: «Боже мой, да что творится-то в этой стране? Как тут жить-то, блин, можно?» Или же: «Совсем они там, на Западе, с катушек съехали. Пусть сдохнут все, как грязные крысы!»

Не раздеваясь, я на ватных ногах прошел по узенькому коридорчику на кухню. Мама стояла ко мне спиной у плиты и тыкала во что-то слегка дымящееся в духовке. На столе стыдливо красовался маленький букетик оранжевых, лохматых цветов, а рядом с ним поблескивали две чашки.

– Мама, что-то случилось? – спросил я, уже готовый расплакаться.

Я и сам не знал, каких новостей боялся. Отсылки меня в какой-нибудь санаторий? Появления нового папы? Меня аж передернуло. По сериалам я знал, что такое вполне могло произойти в один ужасный день, но предпочитал заранее не убиваться. Мама вздрогнула, резко повернулась ко мне и, сдвинув брови, прижала руку к губам.

– Ты меня напугал, – улыбнулась она и показала мне красное пятно на запястье. – Обожглась даже.

– Прости, – расстроился я. – Мам, что-то случилось?

– Нет… – Мама подняла тонкие брови. – Почему должно что-то случиться? – Она подошла ко мне, положила руки на мои плечи и чмокнула в макушку. – Если я решила приготовить сыну пирог, это не значит, что что-то случилось.

Я нагнулся в сторону и покосился из-за маминой спины в открытую духовку. В ней и правда стоял немного подпаленный пирог. Я судорожно начал вспоминать праздники, про которые мог забыть. Но на ум ничего не приходило.

– Просто так, – добавила мама, заметив мои метания. – Захотелось провести с тобой время. Можно? – спросила она с легким надрывом.

Наконец еще слегка недоверчивая улыбка расползлась по моему лицу.

– Да… Да… – заволновался я. – Я сейчас! Сейчас!

И бросился раздеваться.

На улице сквозь серое, угрюмое небо местами прорывался разодранный на длинные огненные куски закат. Снег не шел, и не шел даже дождь, и воздух без препятствий разливался над блестящими крышами города. Мелкие птицы пользовались моментом и стремглав пролетали от одного убежища к другому, а внизу, на сырой земле нашего двора, стоял Мистер Икс и неподвижно смотрел вверх. Может быть, он ждал луны, слишком давно не почитавшей нас своим присутствием. А может, просто любовался разыгрывающейся на небе симфонией.

Мы молча поедали сухую шарлотку и запивали ее теплым какао, иногда переглядываясь и застенчиво улыбаясь друг другу. Мне не хотелось говорить лишь бы что, дабы не нарушать волшебство этого столь редкого момента, но завести разговор про папу я не решался. Всегда, когда я смотрел на маму, мне хотелось поговорить о папе, но я уже давно не предпринимал никаких попыток в этом направлении, потому что подобные вопросы только раздражали и расстраивали маму до слез. И тем не менее. Тем не менее мне всегда казалось, что мамы не может быть без папы, и что раз его нет, то нет отчасти и ее.

– Василек мне рассказал, что ты здорово напугалась тогда… когда меня увезли на «Скорой», – проговорил я наконец, и она отвела взгляд. – Прости, пожалуйста. Я не хотел.

– Понятно, что ты не хотел. Давай уже не будем об этом. Слава богу, все обошлось.

Голос ее был грустным. К сожалению, он был грустным, даже когда она была во вполне веселом настроении. Но сейчас она и не была веселой, сейчас она была задумчивой.

– И еще он сказал, что ты тогда пила чай с мамой Пантика и… и Лялькой Кукаразовой, – продолжил я, нервно затеребив свою чашку.

Мама пожала плечами.

– Да? Ну да, может быть. Толком не помню.

– Как? Совсем не помнишь? – расстроился я.

– Ну, я помню, что вроде пила с ними чай, они как-то меня успокаивали. Я особо не слушала.

Она склонила голову набок и прищурилась.

– А что такое? Почему это тебя так интересует?

Я засмущался.

– Да, так… Просто с Лялькой Кукаразовой никто из ба… из других женщин обычно не общается. Интересно, какая она.

Мама отстраненно поковырялась в пироге.

– По-моему, вполне приятная. Квартира у нее красивая.

– Не правда ли? – чуть не вскрикнул я, и мама удивленно посмотрела на меня. – Тебе понравилось?