Василий Богданов - Мистер Пропер, веселей!

– Тогда я не понимаю тебя, брат.

– Видишь ли, – продолжал Н. И., – не так давно я почувствовал, что заболеваю, но не физически, нет, – поспешил он предупредить обеспокоенный возглас друга, – заболеваю душой, в душе появилась какая-то червоточина, и хочется пуститься вдруг во все тяжкие, наплевать на ответственность, забыть, что есть у меня Анна Геннадьевна, и вести себя так, как ты себя вёл, – Гаврилов внимательно посмотрел на друга и уточнил, – до сегодняшнего дня. Я бы очень не хотел в себе таких перемен, – глядя куда-то вдаль, говорил он далее, – но я чувствую, что они приближаются, хотя и наступят ещё не скоро. Но когда наступят, я должен быть к ним готов!

– Как это готов? – не понял Винниченко.

– Готов с ними справиться в самом прямом смысле, – ответил Н. И. – Для того чтобы к ним подготовиться, мне требуется прививка, понимаешь?

– Не совсем.

– Я должен в душе своей разыграть тот спектакль, который происходит в ней во время измены, только в ослабленном варианте – без бури страстей, без эмоционального накала, а так, на уровне мелкой интрижки, и самое главное – не до конца. То есть мне потребуются все ингредиенты: знакомство, встречи, соблазн, но в самый последний момент, когда уж дойдёт до постели, я поставлю жирную точку и объявлю: «Занавес!» Иными словами, мне нужна только инъекция ослабленных бактерий, вызывающих мужскую неверность, или прививка!

– Да как же ты удержишься в самый последний момент? – в недоумении спросил Винниченко. – Ведь ты распалишься, она распалится – и твой внезапный отказ будет выглядеть глупо!

– Вот поэтому-то, – пояснил Гаврилов, – я и хочу на роль актрисы пригласить женщину абсолютно бесталанную, у которой со мной никогда и ничего не может быть общего!

– Ну и ты, пожалуй, уже нашёл такую? – спросил, подбочениваясь, Винниченко.

– Нашёл, – просто ответил Н. И., – и даже кое-что предпринял.

– Ну, и кто же она?

Гаврилов, улыбаясь, открыл тайну:

– Прости, что не сказал тебе сразу, но я тут недавно решил, что твоя Машина-Убийца как нельзя лучше подходит для моей затеи. Она симпатичная в меру и в меру же глупенькая…

Винниченко переменился в лице, стал холоден и суров.

– Ты о Кристине сейчас говоришь? – уточнил он.

– Да, о Кристине, Машине-Убийце, – подтвердил Н. И. – Какова вышла история? – спросил он и, внезапно догадавшись о причине перемены настроения друга, осторожно поинтересовался:

– А ты мне о ком рассказывал?

– О ней же, – хмуро отвечал Винниченко.

– Да ну, – не поверил Н. И., – не может этого быть! Она же… – но, поймав на себе, строгий взгляд, он не стал продолжать.

– Брат, я влюблён! – с жаром заговорил Тарас Григорьевич, буравя Гаврилова потемневшими, как грозовая туча, глазами. – Влюблён в первый раз в жизни так, как никогда не бывал влюблён до того! У меня всё очень серьёзно. До какой степени серьёзно, ты и сам понимаешь, раз уж я решил уйти от семьи! А ты над моей любовью ставишь эксперименты! Ты хочешь взять и использовать Кристину в дешёвом спектакле во второсортной роли, тогда как она – прима и должна сиять на большой сцене, которую я готов для неё построить! Поэтому, брат, если ты всё ещё считаешь меня своим другом, прошу тебя, отступись! Не делай того, что задумал, найди себе другую подопытную мышь и издевайся над ней, сколько влезет!

– Ну хорошо, хорошо, – Николай Иванович поднял обе руки вверх. – Обещаю тебе, что ничего не стану делать с Кристиной. Хотя, признаться, лучшую кандидатуру сложно будет найти. Она настолько не в моём вкусе, настолько мне не близка, что самая мысль – оказаться с нею в одной постели – не может прийти мне в голову! И в то же время ухаживать за ней достаточно забавно.

– Прошу тебя, – остановил его Винниченко, – не продолжай. Твоя сухость больно ранит моё сердце, а оно при упоминании о Кристине тает от нежности. Так что не царапай его своими циничными высказываниями!

– Хорошо, хорошо, – сдался Гаврилов, – не буду больше ничего говорить, тем более советовать. Это твоя жизнь, и ты обязательно в конечном итоге в ней разберёшься и со всем справишься. Одного только понять не могу.

– Чего?

– Чем она тебя так зацепила?

– Что значит чем ? – пылко воскликнул Винниченко, размахивая руками. – Человек, тем более женщина, – это разве прибор какой, который должен нас привлекать своими полезными свойствами? Разве же правильно говорить: «Я люблю тебя, потому что…»? «Потому что» уже в корне своём неверно, не может быть никаких «потому что» в отношении женщины! Речь здесь идёт о симпатии, которую чувствуешь вот тут вот, – он приложил ладони к груди, – а откуда она, Бог его знает! Неохота мне зарываться в причинно-следственные связи – с меня одного только искреннего чувства достаточно!