Василий Богданов - Мистер Пропер, веселей!

– Нет, мне необидно, необидно вот ни капельки, ни вот столечко, но каждый человек обязан… обязан трудиться! Душевная леность – это самый большой и очевидный порок. Посмотри вон на своего друга – господина Винниченко!

Николай Иванович пожал плечами:

– Винниченко такой, какой есть. Не следует предъявлять к нему повышенных требований.

– К нему, может быть, – согласилась Анна Геннадьевна, – он, он не наш ребёнок. Это да.

– К счастью! – улыбнулся Н. И., чтобы немного разрядить обстановку.

Анна Геннадьевна тоже улыбнулась и сказала:

– Кстати, я совсем… совсем тебя заболтала, друг мой. Ужинать будешь? Я… Я сегодня приготовила для тебя ризотто с морскими гребешками.

– Конечно, буду! – обрадовался Николай Иванович возможности сменить тему. – Ты у меня такая умница!

– Не знаю… не знаю, правда, вкусно ли получилось, – озабоченно пробормотала Анна Геннадьевна, поднимаясь со стула и утыкая руки в бока. – Рис как будто размяк, да, и стал совсем не аль денте. Да, совсем не аль денте.

Роль домашней хозяйки она исполняла с такой же добросовестностью и ответственностью, с какой ранее вела бизнес.

– Из твоих рук всё вкусно! – заверил жену Николай Иванович, располагаясь удобнее.

Они поужинали, выпили немного шампанского и отправились в спальню, где тотчас уснули.

После нескольких лет супружества Тарасу Григорьевичу Винниченко стало казаться, что жизнь его, которую он принимал исключительно как кипучее эмоциональное взаимодействие с окружением, затянулась жирком, ослабела, остановилась под плёнкой, словно забытый в холодильнике суп.

Говоря жене, матери двоих своих детей, «Я люблю тебя», он чувствовал, как сквозь жир проходит только смазанное, невнятное «яююея», и такое же «яююея» возвращается назад от жены.

Чувство не вспыхивало, не резало ножом по живому. Нож мягко входил в толстое сало и, кончиком достигая кожи, еле слышно царапал: «Я… ю… я». Сало находилось не внутри, а снаружи. Оно покрывало Тараса Григорьевича целиком, так что ресницы слипались и фигуры ближних казались розовой размазнёй.

Думая так, Винниченко смотрел на жену, спавшую на постели с выражением крайней усталости на лице. Потом он прошёл в детскую и там долго разглядывал спящих детей —двух дочек, «белокурых ангелочков», как он их называл, Серафиму и Пелагею.

Несмотря на шесть часов утра, он был уже умыт, чисто выбрит и одет в дорогой костюм с иголочки. Сегодня ему предстоял вылет в Москву на ответственное деловое мероприятие.

– Что делает меня таким? – со свойственной ему театральностью рассуждал Винниченко. – Неужели лишний миллион на счёте, отсутствие нужды, вкусная пища, тёплая квартира, здоровые дети, счастливый брак становятся непременными причинами чувственного ожирения. Может быть, нужны голод, холод и страдания для того, чтобы взломать сверкающую кору сальности, пробраться до кожи, увидеть свежую кровь?

На самом деле он чрезвычайно гордился и «лишним миллионом», и тем, что сумел обеспечить себе и своим домочадцам комфортные условия существования. Работа, деньги, семья, состоявшая из хозяйственной покладистой жены и двух прекрасных дочурок, были для него непременными атрибутами Мужчины с большой буквы.

Но вместе с тем Винниченко ценил трагизм и суровость позы мятущегося, неприкаянного одиночки и вечного странника.

Одеваясь в прихожей, он машинально похлопал себя по груди и почувствовал, как хрустит во внутреннем левом кармане пиджака упаковка презервативов. Москва в полной мере предоставляла возможности для разыгрывания роли погрязшей в распутстве, но всё-таки романтической и возвышенной души. И на этот раз Тарас Григорьевич планировал закрутить бурный роман с одноклассницей Таней, которая на сайте «Одноклассники.ру» оценивала его фотографии на пять с плюсом.

Через несколько минут такси везло Тараса Григорьевича в аэропорт. В салоне сильно пахло его туалетной водой, что очень не понравилось таксисту, и тот нагрубил, пробубнив, так что Винниченко едва услышал: «Облился – на три метра против ветра, пижон!»

В аэропорту было пустынно. Винниченко быстро прошёл унизительные процедуры досмотра и оказался в зале ожидания. Приблизившись к барной стойке, он дождался, пока парочка, от которой несло спиртным, закажет коньяк, и после спросил себе кофе «По-ирландски».

Потом пил кофе с крепким привкусом дешёвого виски, наблюдая за окружающими. Через несколько минут встал, заглянул в книжный магазин и, немного покопавшись, выбрал роман современного русского писателя, творившего в жанре героического фэнтези.