Говард Джейкобсон - Меня зовут Шейлок

«Откуда я знаю? Он же иностранный! На еврейском, наверное».

«Можешь ты, по крайней мере, отправить ее домой?»

«Виг фам, – пришел ответ. – Секс слишком классный. Единственное время, когда она затыкается».

Из чего д’Антон сделал вывод, что Грейтан вряд ли пожелает пройти обращение – вернее, обрезание – в иудейскую веру.

– Ну и что же нам теперь делать? – спросила Плюри, сидя в одном из баров Манчестера вместе с д’Антоном и Барни. Друзья не хотели, чтобы их разговор услышали в Золотом треугольнике. В этом же заведении слова «обрезание» все равно никто бы не понял.

– Проверить, посмеет ли еврей выполнить свою угрозу, – предложил д’Антон.

– Вряд ли это сработает, – подал голос Барнаби, не меньше остальных удивленный собственным вмешательством.

Обычно во время военных советов Барнаби предоставлял говорить д’Антону с Плюри. Его роль заключалась в том, чтобы воодушевлять друзей одним своим присутствием. Однако на сей раз опасность грозила не только их, но и его доброму имени. Если «Старая колокольня» – бордель, кто же в таком случае он сам? Мысль о том, что проступок сойдет Грейтану с рук, тоже не грела Барнаби душу, хотя он довольно смутно представлял всю серьезность содеянного. Грейтан что-то натворил и теперь прохлаждается в Венеции, а он, Барнаби, не сделал ничего плохого, однако вынужден сидеть в Чешире и терпеть неприятную ситуацию.

Кроме того, д’Антон сильно его подвел.

– Скоро тебе вернут кольцо, мой подарок? – спросила Плюри, едва они сели за столик. – Поклялся не снимать до самой смерти, а сам не носишь уже целую неделю.

Барнаби многозначительно посмотрел на д’Антона. Они все давно отрепетировали: д’Антон должен был взглянуть на свою левую руку, на которую, забрав кольцо у полировщика, надел его для пущей надежности, и с великолепно разыгранным ужасом обнаружить, что оно исчезло, бог его знает, как и куда – соскользнуло, наверное, и закатилось в канаву или же под колеса автобуса, потому что пальцы у д’Антона тоньше, чем у Барнаби. «Лучше бы мне отсечь себе левую руку, чем оказаться виновным в этой потере!» – восклицал далее по сценарию д’Антон, после чего, посреди обещаний возместить убытки, нескончаемых извинений, слез Барнаби и тому подобного, Плюри обнимала их обоих и говорила, что та несокрушимая любовь, которую они друг к другу питают и, смеет она надеется, всегда будут питать, стоит гораздо больше какой-то безделушки. Однако д’Антон, поглощенный мыслями о Грейтане, забыл текст роли, уставился в пустоту и с совершенно несвойственным ему нетерпением сначала прикрикнул на Барнаби, чтобы зря не тратил время, а затем сверкнул глазами на Плюри, чтобы не делала из мухи слона.

– С тобой я разберусь позже, – сказала Плюри Барнаби.

Сейчас картина пригодилась бы ему как никогда.

На д’Антона она только сверкнула глазами.

«Уж не соревнуемся ли мы за это кольцо?» – спросила себя Плюрабель. Пришедший на ум ответ не слишком ее порадовал.

Вот так их утонченный мир взаимности и обходительности, часто неспокойный, но всегда искупаемый грустью, начал прогибаться под давлением дурного настроения. Поэтому Барнаби, который по любой версии событий был их единственной невинной жертвой, и решил высказаться.

– Насколько я понимаю, – продолжил он, – еврей не отступится. Никогда не слышал, чтобы евреи отступались. Вроде как они теряют лицо, если идут на попятный. Религия им не позволяет. Мой отец знал много евреев и говорил то же самое. У них сердца из камня. Попробуйте встать на пляже и приказать прибою отхлынуть – с тем же успехом можно уговаривать еврея передумать. Поэтому если Грейтан отказывается приехать и за все ответить, нам не остается ничего другого, как его подменить. Только так мы утолим еврейскую жажду крови.

Удивленная обширными познаниями Барни о евреях и их верованиях, Плюри тем не менее осталась в недоумении.

– Подманить Грейтана – это я понимаю, – сказала она. – Но «подменить» Грейтана?..

Эти двое начинают мне надоедать, подумала Плюри. Пожалуй, мужчины вообще начинали ей надоедать. Надо было самой сбежать с Беатрис.

– Найти заменитель или что-то вроде того, – ответил Барни.

– Заменитель чего? – спросил д’Антон.

– Грейтана. Заменитель Грейтана в глазах еврея.

– Объясни подробнее, – попросила Плюри. – Не торопись.

Барнаби не понимал, куда уж яснее и подробнее.

– Нам нужен кто-нибудь, способный заменить Грейтана. Дублер. Козел отпущения – так, кажется, это называется? Человек, с которым еврей сможет сделать то же самое.