Сергей Кузнецов - Учитель Дымов

Все случилось только весной. Андрей еще в январе переехал в дедушкину квартиру, где развесил по стенам плакаты Pink Floyd и The Doors , перевез с собой один из отцовских двухкассетников, но, как он ни пытался обжиться в новом доме, одинокими ночами ветхое постельное белье и поблекшие обои неуловимо пахли смертью и тленом. Андрей воевал два месяца, однако призраки печали и безнадеги были изгнаны, лишь когда властно заявил свои права запах Аниной наготы.

Андрей не мог определить этот запах: иногда ему чудилась смесь мускуса, яблока и корицы; иногда главенствовала одинокая и резкая нота имбиря; временами Аня, как ни странно, пахла молоком и медом. В очередной раз уловив этот запах, Андрей сказал ей об этом, и она рассмеялась:

– Это потому, что я как бы твоя персональная обетованная земля.

В тот год ко всем словам стали добавлять «как бы»: мир вокруг был зябким, неустойчивым, ненадежным; казалось, все явления и предметы потеряли смысл и суть, и потому «как бы» можно было безошибочно ставить перед любым словом: «я как бы люблю тебя», «мы будем вместе как бы всегда», «как бы мы как бы будем как бы вместе».

Весной они виделись почти каждый день, иногда встречались на несколько часов днем, иногда Аня оставалась ночевать на «Коломенской», хотя оттуда и было далеко ехать до университета. Они сделали паузу на время сессии: оба понимали, что иначе Аня не сдаст ни одного экзамена, да и Андрея поджимали сроки очередного перевода. Получив шесть троек, Аня вздохнула с облегчением и фактически переехала к Андрею.

В начале следующего тысячелетия они попытаются вспомнить это лето, но, соглашаясь друг с другом в том, что это было самое счастливое лето их жизни, не вспомнят ни одной подробности. Что они делали тогда? Гуляли по новой Москве, по этому городу недолговечных ларьков, фальшивых попрошаек и напуганных до полубезумия старух, продающих в переходах хлеб и молоко? Ездили за город, где оставались старые дачи, еще не выкупленные и не перестроенные? Сутками не выходили из дома, неутомимо и ненасытно исследуя экстатический потенциал человеческого тела? Оба ничего не могли вспомнить, но оба помнили день, когда резкая вспышка боли чудовищным цветком раскрылась в сердцевине их удвоенного счастья.

Они лежали на полу, и Аня, за провод подтянув к себе телефон, сказала:

– Я позвоню маме, мы уже, кажется, неделю не говорили.

Андрей уткнулся лицом чуть ниже Аниного пупка – отец как-то сказал ему, что именно там и находится душа, или центр силы, или просто какая-то важная чакра, – и так увлеченно впитывал запах Аниной кожи, что не сразу заметил, как остановилась перебиравшая его волосы рука, прохладная, как всегда. Он поднял голову, точно котенок, требующий ласки, – мол, что это ты прекратила, давай гладь дальше! – но так и застыл, нелепо вывернув шею: Аня молча прижимала к уху трубку, лицо ее было неподвижно как маска, а по щекам катились неестественно крупные слезы. Наконец она очень тихо прошептала:

– Да, мама, я поняла. Конечно. Я тебе перезвоню, – и выронила трубку на ковер.

– Что случилось? – спросил Андрей.

– Мы получили американскую визу.

– И что?

– Это значит, что через полгода мы уедем. Я обещала родителям, когда мы подавались, что, если получится, я поеду с ними.

– Я могу поехать с тобой, – сказал Андрей, сам удивляясь, с какой легкостью принял это решение.

– Ты не можешь, – покачала головой Аня. – Если мы не муж и жена, ты не можешь со мной ехать. А если мы поженимся, всем нам придется подавать заново. Мама не согласится, я точно знаю.

– Все равно что-нибудь можно придумать, – возразил Андрей делано бодрым голосом. – Сколько у нас есть времени?

– Где-то полгода, – ответила Аня, – может, даже больше. Я думаю, мы уедем только весной.

И в этот момент Андрей услышал тихое пощелкивание – в тот день оно не прекращалось ни на секунду, что бы они ни делали. Только под утро он понял: это включился его внутренний секундомер, отсчитывая, сколько осталось до разлуки.

Валерию Дымову перестройка принесла славу – как и многим другим андерграундным звездам. В отличие от Гребенщикова или Цоя, он не собирал ревущих стадионов, но «Московский комсомолец» и «Юность» печатали с ним интервью, а в начале девяностых «СПИД-инфо» сделала большой материал про подпольную школу тантрического секса. На фотографии была изображена гологрудая красотка, которую Валера впервые видел. Сначала он устыдился своей забывчивости, а потом с облегчением рассмеялся, сообразив, что девицу просто пересняли из какого-то западного журнала.